Дмитрий Петров - Юг в огне

В довершение ко всему с Украины грозно двигались к Ростову немецкие оккупанты.

В связи с создавшимся положением 16 апреля по инициативе Орджоникидзе был организован Чрезвычайный штаб по борьбе с контрреволюцией в Донской республике.

В состав штаба вошли Орджоникидзе, Ковалев, Подтелков, Кривошлыков и некоторые другие. По существу этот Чрезвычайный штаб под руководством Орджоникидзе взял в свои руки власть в республике.

Контрреволюционная волна захлестывала станицы и хутора Дона. Ежедневно то в одной, то в другой станице вспыхивали мятежи против советской власти.

Отогнанные от Ростова и выбитые из Новочеркасска советскими войсками белогвардейские отряды есаула Фетисова и других офицеров обосновались в станице Кривянской, в трех верстах от Новочеркасска. Штаб этих белогвардейских отрядов расположился в станице Заплавской, куда стали стекаться отряды из мятежных станиц. Вокруг этого штаба скопилось уже до семи тысяч повстанцев при шести орудиях и тридцати пулеметах.

В самом Ростове в эти дни было неспокойно. Ежедневно происходили грабежи, убийства, налеты анархистов-бандитов.

Однажды в штабе стало известно, что из Таганрога на станцию Гниловскую прибыли два эшелона с вооруженными анархистами. Они намеревались захватить Россию.

Орджоникидзе отдал распоряжение железнодорожной администрации, чтобы один из эшелонов был оторван от другого и загнан в тупик.

Когда это было сделано, анархисты ворвались в вагон наркома железных дорог Донской республики Безруких и, страшно бранясь и потрясая оружием, стали требовать, чтобы он их эшелон, загнанный в тупик, присоединил ко второму.

Расправа над Безруких, казалось, была неминуемой, но в это время к нему в вагон вошел Орджоникидзе. Увидев, какой опасности подвергается нарком железных дорог, Орджоникидзе подбежал к одному из бандитов, наставившему наган на Безруких, крепко стиснул ему руку.

— Брось револьвер! — приказал он.

Анархист, почувствовав силу этого человека, трусливо заморгал.

— Тебе чего надо? — огрызнулся было он.

— Ничего, — сквозь зубы гневно проговорил Орджоникидзе, — говорю, брось револьвер! — и еще сильнее сжал его руку.

— Да не жми! — взревел от боли анархист, выпуская из руки наган. Вот черт-то!.. Ну и силища!..

Орджоникидзе отпустил его руку. Анархист нагнулся было поднять револьвер, Орджоникидзе, предупреждая его намерение, отшвырнул носком сапога револьвер в сторону.

— Ну, это ты брось! — строго крикнул на него Орджоникидзе. — А то тебе хуже будет.

Второй анархист, пристававший к Безруких, не целясь, выстрелил в Орджоникидзе. Пуля с визгом пролетела над ухом Орджоникидзе, зацепив его кудрявые волосы, и с треском впилась в зеркальное стекло вагона. Подоспевшие спутники Орджоникидзе разоружили бандитов.

…Получив от Ленина предупреждение о том, что немцы намереваются оккупировать Россию, Орджоникидзе приказал эвакуировать из города на юг ценное имущество.

…Однажды Орджоникидзе позвал к себе Подтелкова.

— Что будем делать, товарищ Подтелков? — спросил он. — Положение создалось довольно серьезное… Надо что-то придумать…

Развернув на столе карту Донской области, Орджоникидзе провел карандашом по территории северных округов Дона — Хоперскому и Усть-Медведицкому.

— Знакомые места, а? — взглянул он на Подтелкова.

Подтелков сразу же все понял.

— Правильно, товарищ Орджоникидзе! — воскликнул Подтелков. — Надо пробраться в эти округа… Убежден, что на Хопре и на Медведице я в пару дней соберу несколько полков, надежных полков, революционных. В них, товарищ Орджоникидзе, все спасение… Эти полки помогут нам установить крепко советскую власть на Дону, подавить все контрреволюционные восстания.

Предложение было убедительное. Всем было известно, что в Хоперском и Усть-Медведицком округах прочно установилась советская власть. Фронтовое казачество там крепко поддерживало большевиков.

Штаб обороны назначил мобилизационную комиссию в составе пяти человек: Подтелкова, Кривошлыкова, Ивана Лагутина, Константина Мрыхина и Мельникова. В помощь мобкомиссии было выделено сто десять человек, в число которых входили: вооруженная охрана из фронтовых казаков и политотдел из двадцати казаков-коммунистов. Среди этих коммунистов были вахмистр Востропятов и Прохор Ермаков, который в то время уже вступил в партию.

В Ростове Прохор жил у Виктора. Узнав от Подтелкова о предполагаемой экспедиции в верховные станицы Дона, участником которой будет и он, Прохор, радостно взволнованный, пришел к Виктору.

— Уезжаю, — заявил он брату.

— Куда?

Прохор рассказал.

— Уж наверняка полков пять-шесть наберем. Федор Григорьевич Подтелков сказал, что всем нам, казакам-большевикам, придется в качестве командного состава быть в этих полках. Чем черт не шутит, смотри еще командиром полка сделают, — засмеялся Прохор.

— Вполне возможно, — сказал Виктор. — Чем ты, например, хуже Константина?.. Он вот, видишь, уже говорят командует большим отрядом белых…

Прохор потемнел.

— Не напоминай ты мне о нем, — глухо сказал он. — Если этот гад белопогонный попадется мне под руку, ей-ей, я ему пулю в лоб пущу, не посмотрю, что он мне брат родной.

— А может быть, он в тебя ее первый пустит.

— Это правильно, кто первый успеет. Но постараюсь я первый.

— Проша, ты что же, так и не поедешь в свою станицу повидаться с родными? — спросил Виктор.

— Нет! — резко мотнул головой Прохор. — По матери да сестре, правда, очень соскучился… Поглядел бы на них. А вот что касается отца, то нет желания мне с ним встречаться… Боюсь, что поругаемся… Видел на днях своих станишных, так они рассказывали, что как узнал отец, что я большевиком стал да в Москву к Ленину ездил, так он проклял меня. Будто дал клятву, что ежели я попадусь ему на глаза, так он меня собственноручно убьет…

— Да-а, — раздумчиво протянул Виктор. — Дядя — суровый человек… С ним поладить трудно… Мне рассказывали, что он на съезде Советов в Великокняжеской выступал и предлагал всех иногородних выселить с Дона…

— Да ну? — удивился Прохор. — Этого я не слышал… Чудак-человек. Ведь жена-то у него, наша мать, иногородняя же?.. Ну и зачем бы я поехал туда, Виктор?.. На грех лишь. Ругаться я с ним не намерен, а драться тем более. Как ни говори, а отец… Отослал я ему своего коня строевого. Думаю, раз он справлял его мне на службу, так пусть пользуется…

— Я думаю, он когда-нибудь образумится, помиритесь еще.

— Все может быть, — согласился Прохор.

Виктор видел, что разговор этот не особенно нравится Прохору и, желая переменить его, спросил:

— Когда ваша экспедиция выезжает?