Дмитрий Петров - Перед лицом Родины

С грустью смотрел Виктор на эти надписи, и ему хотелось плакать.

На следующий день почтальон принес пакет с двумя неподписанными рецензиями и письмом из издательства.

«Прилагаемые при нашем письме рецензии, — писалось в нем, — с убедительной ясностью покажут Вам, что рукопись Ваша «Казачья новь» нуждается в большой, серьезной доработке. Рукопись сырая, сюжет вялый, композиция рыхлая» и т. п.

«Неужели Смоков прав? — с горечью подумал Виктор. — Нет! Не может быть!.. Я все-таки добьюсь своего… Я доработаю рукопись, и пошлю ее снова в издательство».

Но когда он приступил к доработке рукописи по рецензиям, которых у него собралось уже четыре, то пришел в отчаяние. Рецензии были противоречивые. Если в одной рецензии говорилось о чем-нибудь положительно, то в другой это же место подвергалось резкой критике, и наоборот.

Как это было все понять? Голова у него пошла кругом.

Наступала теплая лунная ночь. Чувствовалось первое дыхание весны. Погромыхивая колесами на стыках рельс, поезд мчался вперед.

Константин стоял у распахнутого окна. Ветерок ласкал его разгоряченное лицо. Иногда, освещенные тусклыми фонарями, мимо мелькали кирпичные сторожевые будки, казармы железнодорожных рабочих, погруженные в дрему деревеньки, пустынные станции и разъезды.

У Константина трепетно билось сердце.

«Ведь это же родина моя! — взволнованно думал он, вглядываясь во все это, мелькавшее перед его взором во мраке. — Родина!.. Боже мой!.. Десять лет… Нет! Даже больше… Я здесь не был… Не видел тебя, милая родина… Как же ты меня будешь встречать, родная?»

В соседнем купе еще не спали. Оттуда слышался веселый разговор, смех.

— Представьте господа, что это так, — говорил кто-то громко по-английски. — Эта герцогиня и сейчас еще жива. Ох, и богачка! Ей, вероятно, теперь уже лет девяносто. Однажды мне довелось ее видеть. Она и в старости — представительная, величавая… А в своей молодости она была просто изумительная красавица…

Почему-то вспомнилась Константину его бывшая жена Вера. «Тоже ведь, говорят, богачка… Еще молодая, красавица… Наверно, завела себе любовников… Сволочь!..» — с омерзением поморщился он.

Но, странное дело, злобы к ней он сейчас не чувствовал. Наоборот, чем больше он сейчас вспоминал жену, во всех мельчайших деталях, тем больше у него появлялось желание видеть ее. Увидеть так, случайно, посмотреть — и отойти прочь…

Поезд замедлил ход.

— Почему останавливаемся? — спросил Константин у проходившего мимо проводника.

— Сейчас станция большая будет, — ответил тот. — Стоянка двадцать минут.

Поезд мягко подкатил к перрону вокзала, тускло освещенному керосино-калильными фонарями.

«Эх, боже мой! — тоскливо подумал Константин. — Узловая станция, а электричества нет… Когда же оно здесь будет?.. Говорят, большевики электрифицируют страну, но не видно этого. Нищая еще Россия по сравнению с Западом…»

Набросив на плечи пальто, Константин вышел из вагона и прошелся по платформе, оглядываясь вокруг. Публики мало, киоски, освещенные керосиновыми лампами, торговали колбасой, булками, папиросами, пивом. Константин горестно покачал головой.

Как-то невольно все увиденное здесь он сравнивал с заграницей, и сравнение это было не в пользу его Родины. Там, на Западе, все было добротнее, чище, люди одевались красивее. И от этого Константину становилось обидно за свою страну, за свой народ…

Он подошел к киоску и купил пиво. Подошел Чарли Фарант:

— О, Антони! Вы еще не спите?

— Нет, Чарли. Не хотите ли пива?

— Я не люблю пиво, — ответил тот. — Мне нравится здесь другое русская горькая… Хороша, чертовка!.. Давайте по стаканчику…

— Ол райт! — весело воскликнул Константин. — Согласен.

Они выпили и пошли по платформе.

— Я в Россию еду третий раз, — сказал Чарли, — и каждый раз страна эта, народ ее изумляют меня. Какие здесь масштабы, какой у народа энтузиазм и какие колоссальнейшие возможности у этой обширнейшей страны.

— Посмотрите на эти фонари, — протянул указательный палец Константин.

— Так что? — изумился англичанин. — При чем тут фонари?..

Константин промолчал. Не дождавшись ответа, Чарли продолжал:

— Загадочная страна, загадочный народ, совершенно непонятный для нас, людей Запада. Я далек от коммунизма. Коммунисты — фанатики, доктринеры. Меня их догматизм никогда не увлечет. Но, Антони, надо отдать должное коммунистам — народ они напористый. Что захотят, то и сделают…

— Пошли они, эти коммунисты, ко всем чертям! — озлобленно прорычал Константин. — Не говорите мне о них. Ненавижу!.. Всех бы их к стенке поставил…

— В ваших словах слышится столько ненависти, — с удивлением заметил Фарант, — что, думается, коммунисты вам лично навредили немало. Не так ли?

— Они не только мне одному навредили, — мрачно сказал Константин, но и всему человечеству…

Англичанин хотел что-то сказать, но пробил третий звонок. Проводник, стоявший у вагона, предупредил:

— Прошу, господа, садиться. Сейчас поезд тронется.

Константин и Фарант вскочили на подножку вагона. Англичанин хотел было продолжить разговор, но Константин сухо сказал:

— Извините, Чарли, пойду спать. Гуд бай!

Ну разве есть на свете русский человек, который после долгого отсутствия, подъезжая к Москве, не волновался бы?

Нет таких русских. Кто бы он ни был, этот русский человек, к какому бы он классу, к какой бы он партии ни принадлежал, он всегда чувствует волнение, когда подъезжает к сердцу великой русской страны — белокаменной древней Москве.

Именно такое чувство волнения и переживал Константин, когда ранним утром он подъезжал к Москве.

Огромный город лежал в голубой дымке, распластавшись на многие десятки километров, притихший, молчаливый. Окна многоэтажных зданий ослепительно горели на восходящем солнце. Хотя Константину пришлось раньше бывать в Москве всего лишь дважды, но каждый его приезд сюда был связан со многими воспоминаниями, которые до сих пор еще жили в его сердце.

К приходу поезда на вокзал встречать иностранных журналистов пришли представители недавно созданного в СССР акционерного общества по иностранному туризму «Интурист» — пресс-атташе немецкого, американского, английского и французского посольства. Присутствовавший также на встрече представитель отдела печати наркомата иностранных дел в коротком выступлении приветствовал гостей. Ему ответил доктор Шиллер. Потом все уселись в поданный к вокзалу автобус, который привез иностранных журналистов в гостиницу «Метрополь», где им отвели комфортабельные номера.

К группе иностранных журналистов был прикреплен представитель «Интуриста», хорошо владеющий английским языком, молодой парень Вася Курагин, высокий пышноволосый шатен.