Дмитрий Петров - Перед лицом Родины

— Нет, Наденька, — снимая очки, сказал Константин. — Он не умер…

Надя мертвенно побледнела.

— Боже мой! — вскрикнула она. — Костя! Брат!

— Да, твой брат, Надюша, дорогая моя девочка! Обними меня.

Надя обняла и расцеловала Константина.

— Костя, а зачем эта… эта…

— Ложь? — подсказал он. — Нет, это не ложь. Я действительно хотел покончить с собой, но в последнюю минуту нашелся добрый человек, который подал мне руку помощи… Я ожил… А вот письмо-то было уже отправлено. И мне уже стыдно было посылать вслед второе с извещением, что я воскрес из мертвых…

— Каким ты образом попал в Москву, Костя? — озабоченно спросила Надя.

Константин желчно усмехнулся:

— Практическая ты особа! Нет, чтобы приласкать, приголубить своего несчастного многострадального брата, ты озабочена мыслью: а как попал к тебе брат, легально или нет… Так ведь?

— Костя, — со слезами на глазах сказала Надя, — зачем ты все это говоришь? Я рада тебе. Очень! Я люблю тебя… Но, пойми, я и ты — люди разных лагерей, мы воевали друг против друга… И, несмотря на все это, я люблю тебя, как брата. Но у меня семья, муж. Он прекрасный человек. Репутация его мне дорога. И вот сейчас приходишь ты ко мне, в прошлом белогвардейский генерал, ярый враг советского народа… Вполне понятно, у меня в душе смятение: как ты вошел в мой дом — как враг или как друг?

— Вот ты о чем, дорогая сестрица, — холодно усмехнулся Константин. Враг… друг… Ну при чем тут политика? Мы с тобой родные брат и сестра. У нас одна кровь. Неужели тебе интересно знать, как я попал в Россию? Сел на поезд и приехал…

— Ну все-таки как ты попал сюда: легально или нелегально? — допрашивала Надя.

— Ну и практическая же ты, — покачал головой Константин. — Ну, предположим, дорогая сестрица, я приехал в Советский Союз нелегально. Так что из этого? Ты хочешь донести на меня в ГПУ? Пожалуйста, вон телефон. Звони! Скажи, что у тебя сидит заядлый контрреволюционер, ярый враг Советской власти, диверсант, шпион, террорист Константин Ермаков, твой родной брат. Звони! Заявляй… Я тебе препятствовать не буду… Честное слово, не буду!..

Константин нервно достал сигарету и закурил.

— Но ты можешь и промолчать и не сказать никому, что был у тебя. Никто не видел, как я приходил к тебе. Выбирай любое решение…

— Костя! — зарыдала Надя. — Как это все, по-твоему, просто: выбирай. Ты — мой брат. А в то же время я — бывший боец Первой Конной армии, награждена за свои боевые дела орденом Красного Знамени… Научный работник советского института… Жена известного, уважаемого советского профессора… Разве я могу скрывать брата белогвардейца…

Константин вскочил со стула, схватил руку сестры:

— Так иди же, звони! Иди!..

— Нет, Костя, — мотая головой и заливаясь слезами, проговорила Надя. — Я этого не могу сделать. Не могу… Ты мог бы не открываться мне, и я не знала бы, что ты здесь… Но ты не по велению своего сердца пришел ко мне, доверился… — Она говорила, как в бреду, умоляла: — Уходи от меня. Уходи скорей, пока еще никто не пришел сюда. Я тебя не видела… Возьми эту книгу, не передавай ее мужу… А то ему будет плохо… Я так люблю его… Пусть он ни о чем не знает… Я ему ничего не скажу…

Константин скорбно смотрел на сестру.

— Хорошо, сестра. Я все понимаю. Уйду сейчас… Я не хочу принести несчастье. Книгу я выброшу в мусорный ящик… Черт с ней!.. Прощай! Больше я тебя никогда не увижу. Никто не узнает, что я был у тебя.

Он прижал к своей груди Надю и крепко поцеловал.

— Прощай!

— Прощай, Костя!

Накинув пальто и надев шляпу, он схватил под мышку книгу, рванулся к двери, на мгновение остановился.

— Надя, ты не подумай, что я приехал сюда, чтобы сделать что-нибудь плохое… Нет! Я стосковался по родине… Посмотрю и уеду, понимаешь?

— Я верю тебе, Костя.

Он вышел. На лестнице он чуть не столкнулся с пожилой женщиной, несшей кошелку с продуктами.

Женщина обернулась ему вслед и внимательно осмотрела его с ног до головы.

— Гм… — многозначительно гмыкнула она, покачав головой.

Потом она подошла к двери и постучала.

— Вы, Харитоновна? — спросила Надя.

— Я, откройте.

Надя впустила ее. Харитоновна потянула носом — пахнет табаком. Профессор не курил. Кто мог курить? Она внимательно посмотрела на хозяйку. Та ей ничего не сказала, а может быть, даже и не заметила ее взгляда.

В станице Дурновской было решено созвать съезд колхозников. На повестке стоял вопрос об организации колхоза-гиганта. С окрестных хуторов и поселений в станицу съехалось много казаков и калмыков, принятых в артель.

Съезд проходил спокойно. Не было таких бурных споров, какие случались раньше на станичных сборах при атамане, сопровождавшихся частенько дракой.

Говорили мирно, иногда, правда, и с некоторым запалом, а потом, учредив гигантский колхоз, объединивший всю станицу со всеми ее тринадцатью хуторами и калмыцкими улусами, выбрали правление колхоза во главе с председателем колхоза Сазоном Меркуловым, рекомендованным на этот пост партийной ячейкой.

Колхоз получился огромный. Более четырех тысяч казачьих и калмыцких дворов вошло в него. На съезде колхозу было присвоено наименование «Заветы Ленина».

С первых же дней создания такого гигантского колхоза Сазон не имел ни минуты свободной. Неутомимо разъезжал он по экономиям, организованным на каждом поселении и хуторе. В экономиях шла кипучая работа — строили конюшни, воловни, базы для обобществленного скота.

В каждом поселении и хуторе создавали новые избы-читальни, библиотеки, общественные столовые, детские сады, ясли…

В Сазоне открылись необычайные хозяйственные способности, таланты крупного организатора.

К его наблюдательному, всевидящему глазу все так привыкли, что ни единого мало-мальски заслуживающего внимания вопроса без согласия или совета его не решали.

Ежедневно с утра у правления колхоза толпился народ. Люди эти приходили на прием к председателю колхоза для того, чтобы разрешить какой-нибудь наболевший вопрос, удовлетворить ту или другую насущную нужду.

С видом человека, знающего себе цену, принимал Сазон посетителей, внимательно выслушивал их и с мудростью Соломона разрешал те вопросы, которые входили в его компетенцию, и отсылал в стансовет тех граждан, дела которых требовали разрешения.

Приходил домой Сазон обычно уже поздно вечером, утомленный, но радостно взволнованный от сознания того, что он выполняет большую и нужную для страны работу.

В такой поздний час супруга его Анна Сидоровна обычно уже сладко спала. Поужинав, Сазон, чтоб не разбудить жену, тихо раздевался и ложился под ее горячий бок. Тепло, исходящее от спящей жены, его умиляло. Он крепко обнимал ее молодое упругое тело, прижимался.