Дмитрий Петров - Перед лицом Родины

— Здравствуйте, Харитоновна! — расцеловалась Надя со старухой.

— Милушка вы моя, Надежда Васильевна, — заплакала Харитоновна. — До чего ж вас там довели…

Вздрагивая от волнения, из кабинета выскочил в пижаме Аристарх Федорович.

— Надюшенька, милая ты моя женушка, — кинулся он к Наде.

Надя обняла его, расцеловала.

— Совсем седой стал, — гладила она его волосы. — Совсем. Пережил, наверное, много, старичок мой дорогой…

— Пережил, пережил, Надюшенька… Много пережил… Но, слава богу, все это позади теперь… Главное, ты теперь дома. С нами.

Из спальни донесся плач ребенка.

— Это что такое? — похолодела Надя, недоверчиво глядя на мужа.

Аристарх Федорович понял ее опасения.

— Нет, Надюша, это не мой ребенок, — успокоил он ее смеясь. — Это внучек.

— Лидушка замужем?

Аристарх Федорович многозначительно приложил палец к губам.

— После расскажу, — шепнул он.

Из спальни с ребенком на руках вышла Лида.

— Здравствуйте, Надежда Васильевна, — сказала она. — Поздравляю вас с освобождением.

— Лидушка! — кинулась к ней Надя. — Родная моя!

Они обнялись и расплакались.

— Ну, что вы, милые? — глядя на жену и дочь влажными глазами, произнес профессор. — К чему слезы? Успокойтесь.

— Твой ребеночек, Лидушка? — заглядывая ему в личико, спросила Надя.

— Мой.

— Какой хорошенький. По-моему, на тебя не похож.

— Он — копия отец, — серьезно сказала Лида. — Надежда Васильевна, вы там ничего не слышали о Воробьеве?

Надя сразу же поняла, кто отец этого ребенка.

— Нет, Лидушка, ничего не слышала… Он, значит, тоже там?..

— Там, — печально промолвила Лида. — Но о нем ничего не слышно… Жив ли он?

— Ну, как вы тут жили-можили? — спросила Надя. — Что слышно о брате Прохоре?

— Он освобожден, — сказал профессор. — Большой начальник теперь. Назначили командиром казачьей дивизии… Виктор Георгиевич тоже освобожден…

— Сейчас я вам, Надежда Васильевна, ванну приготовлю, — захлопотала Харитоновна.

— Да, это замечательно. С удовольствием искупаюсь.

Надя вошла в ванную комнату, разделась и с наслаждением погрузилась в воду.

— Миленькая вы моя, Надежда Васильевна, — причитала добрая старуха, глядя на хозяйку. — Тело-то у вас какое худенькое стало, пожелтело… Одни косточки торчат… Ну, ничего, откормим вас, выходим… Опять порозовеете, красавицей будете… Давайте, я зам спинку-то потру…

Моя мочалкой спинку Нади, старуха шептала:

— Аристарх-то Федорович совсем тут без вас истосковался… Прямо старик стал… Жалко смотреть на него. Так и вздыхает, так и вздыхает… А так, чтоб на женский пол глянуть, так ни за что… Ну, теперь, слава богу, повеселеет…

Утром семья сидела за столом, завтракала. По такому торжественному случаю Аристарх Федорович поставил на стол бутылку портвейна.

— Давно, очень давно, — сказал он, — я не прикасался к вину. А нынешний день мы должны отметить. Обязательно должны. Сколько радости он принес… Все выпьем… Харитоновна, давайте вашу рюмку… Даже внук Гурьян должен выпить…

Профессор разлил вино по рюмкам.

— Ну, друзья, берите. За Надюшку нашу. За ее здоровье. За ее новую жизнь. Ура-а!..

Все выпили. Аристарх Федорович намочил конец салфетки вином и провел им по губам младенца:

— И ты, Гурьян, за бабушкино здоровье хоть понюхай вина.

Ребенок заплакал.

— Ну уж, дорогой, это ни к чему. Так не годится. Смеяться надо, а ты плакать…

Смотря на поблекшее, исхудавшее лицо мачехи, Лида заметила:

— Надо бы Надежде Васильевне поехать на курорт отдохнуть…

— Ой, нет! Нет! — испуганно возразила Надя. — Одна я никуда не поеду… Я по вас так соскучилась, что даже и подумать боюсь, чтоб снова одной остаться…

— Поезжайте с папой, — предложила падчерица. — Он тоже не ахти какой здоровяк. Ему тоже не мешает отдохнуть, подлечиться…

— А это идея, — воскликнул профессор. — Ты права, Лидочка, мне тоже следует отдохнуть… Я ведь уже года три не пользовался отпуском… Поедем в Кисловодск, Наденька?

— С тобой поеду, — сказала Надя.

— Ну и отлично. Договорились. Сегодня же я поговорю по поводу этого с начальством… Путевки, я думаю, сумею раздобыть…

— Уж если ехать, — заметила Надя, — то надо бы поехать в Железноводск или Ессентуки. У меня с желудком что-то неладно стало.

— Можно и в Железноводск, — согласился профессор. — А Лидочка с Харитоновной побудут дома, а?

— Ну конечно, папочка, — ответила Лида. — Может быть, меня на работу вызовут. Тогда, вероятно, Гурьяшку придется в ясли устроить.

— Ну, уж этого я, Лидушка, никак от тебя не ожидала, — разобиделась старуха. — Неужто ты ко мне недоверие имеешь?.. Ай я с ребеночком не смогу управиться? Кто же тебя-то вынянчил, а?.. Своими рученьками я тебя выпестовала, а своего ребеночка мне не доверяешь.

— Харитоновна, — да что вы? — бросилась Лида к старухе и обняла ее. Да разве я в этом смысле?.. Я вам многим обязана, я вас за родную мать считаю… Я ведь это сказала потому, что не хочу вас утруждать… Вы ведь старенькая стали, вас надо жалеть…

— На том свете отдохну, — отмахнулась старая женщина. — А пока еще, слава богу, ноги держат, руки работают… Никому не отдадим дитенка, сама его выхожу…

— Милая вы моя, славная, Харитоновна, — со слезами на глазах расцеловала Лида свою старую няню.

Всю зиму и весну Виктор с увлечением писал новый роман. Герои произведения казались ему реальными людьми. Он жил их жизнью, переживал их любовь, радость, огорчения…

В ночь под двадцать второе июня Виктор работал допоздна. Уже за полночь он поставил последнюю точку. Рукопись была окончена. Восемь месяцев напряженной работы остались за плечами. Он закурил и, смотря на рукопись, подумал: «Что теперь скажет читатель?»

…Встал Виктор поздно. Марина приготовила завтрак. Семья сидела за столом. Был воскресный день. У двери звякнул звонок, почтальон принес газеты.

— Опять из Москвы ничего нет, — огорченно сказал Виктор. — Не отвечают…

— Стоит случиться несчастью, как все отвертываются, — вздохнула Марина.

Зазвонил телефон. К аппарату подбежал Андрюша и взял трубку.

— Папа, тебя дядя Проша зовет.

Виктор взял трубку.

— Алло! Ты, Прохор?

— Да, здравствуй, Витя. Слышал?

— Что?

— Неужели не слышал? — удивился Прохор. — Что, у тебя радио, что ли, выключено?..

— Выключено. А в чем дело, Проша?

— Война! — воскликнул Прохор. — Германия напала на нас. Прощай, дорогой! Привет Марине и детям.

— Ты куда?

— А куда ж теперь? На фронт. Подробности я тебе говорить не буду. Прощай вот.

— Я успею проводить тебя?

— Нет. Я звоню с вокзала. Сейчас поезд трогается. Обнимаю. Прощай!

— Прощай! — вздохнул Виктор и повесил трубку.