Ирвинг Стоун - Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт

— У меня девочка примерно того же возраста, что ваш ребенок, — сказала Джесси. — Как зовут вашего?

— Джон, по имени отца.

— Моего мужа также зовут Джон.

— Ну, вот какое совпадение, не так ли? Вы также едете в Орегон?

— Нет… То есть еще не едем.

— Но это больше не опасно. Посмотрите, я покажу вам карту, она была составлена тем военным офицером.

Молодая женщина взобралась на сиденье своего фургона и вытащила из сумки, пришитой к брезенту, много раз побывавшую в руках бумагу.

— Видите, вот здесь показано, где много травы для лошадей, где нужно запастись водой и как проехать по перевалу в горах. И индейцы не так уж страшны, если семьи остаются вместе и сражаются вместе.

— Я бы не испугалась, — сказала Джесси. — Мой отец научил меня стрелять из ружья.

Взволнованная ясно прозвучавшим в голосе Джесси желанием, молодая женщина серьезно посмотрела на собеседницу:

— Не хотите ли вы со своими родичами поехать с нами? У нас здесь три фургона. Знаете ли вы, что там можно получить большой участок хорошей земли и таким образом избавить своих детей от участи наемников?

Джесси заплакала. Импульсивно женщина взяла ее руку.

— Скажу вам, что я сделаю, — заметила она. — Назовите ваше имя и адрес. Когда мы приедем в Орегон, я напишу вам все о дороге, как по ней лучше проехать. Может быть, в следующем году вы сможете приобрести собственный фургон и присоединиться к нам там. Мое имя — Мэри Олгуд. А как вас зовут?

Прошло долгое лето, а от Джона не было весточки. Она не беспокоилась о его благополучии, и все же в глубине души ее тревожила мысль об опасности. Ведь достаточно небольшого инцидента — перевернулась резиновая лодка на реке Платт, ослабла бдительность ночью, одна индейская стрела… Картины такого рода ей удавалось отгонять от себя в дневное время, но по ночам они назойливо нависали, как тяжелое промокшее и липучее покрывало, и часы от сумерек до зари были в сотни раз более длинными, чем от зари до заката.

Осенью ее отец должен был вернуться в Вашингтон на очередную сессию конгресса. Для них обоих расставание было трудным.

— Я понимаю, какими бесконечными кажутся тебе ожидание и неопределенность, — сказал он. — Прошу тебя, не поддавайся грусти. Не сопротивляйся бегу времени, иди с ним в ногу. Скоро все вернется к тебе, и лейтенант Фремонт вновь будет дома.

Время тянулось медленно, и она пришла к осознанию двойственности своей любви к Джону и двойственности своей собственной личности. Она была женщиной, любившей мужа как мужчину, и одновременно женой, любившей его как партнера в супружестве. Ведь именно жена отправляла его в длительные и опасные экспедиции, — жена, честолюбивая не по отношению к самой себе и мужу, а к их супружеству. Именно жена, крепкая, как закаленная сталь, способна выдержать лишения и тяготы, и именно эти качества заставляли зачастую страдать женщину, у которой не было иного желания, как оставаться с любимым мужчиной. Она принимала важные решения как жена, верившая в то, что брак представляет высочайшую цель отношений между мужчиной и женщиной, что ему должно быть все подчинено, но, когда одиночество брало верх над ее чувствами, тогда она считала, что самое важное в отношениях между мужчиной и женщиной — это их любовь. И она должна поддерживаться даже за счет сотрудничества в супружестве. В такие моменты она охотно заключила бы его в свои объятия, забыв об экспедиции и карьере.

Ее отец приехал домой на Рождество. Все прошедшие шесть месяцев от Джона не было писем, но к ее тревоге примешивалось хорошее настроение, вызывавшееся тем, что с момента разлуки прошло уже полгода. Том Бентон настаивал на том, что они не должны падать духом; он последовал обычаям немцев Сент-Луиса и организовал елку для Лили. Несколько близких друзей и родственников были приглашены отведать жареного гуся и сливового пудинга, обменяться подарками перед пылающим камином. Джесси получила особое удовольствие от отцовского подарка — трехтомной работы Прескотта «Завоевание Мексики», изданной всего несколько недель назад в Нью-Йорке.

Когда в середине января отец готовился к отъезду в Вашингтон, она сказала ему, будучи в лучшем настроении, чем перед его предыдущей поездкой в столицу:

— Лейтенант Фремонт уже некоторое время находится в Калифорнии. Я уверена, что он вскоре отправится назад и вернется домой по южному пути. Я ожидаю его самое позднее к концу марта.

На какой-то момент ей показалось, что глаза отца затуманились, однако он ей ответил:

— Капитан Суттер снабдит его провизией в долине Сакраменто, и это существенно облегчит возвращение южным путем.

Вскоре после отъезда отца она заметила, что отношение окружающих к ней изменилось. Ее родственники и друзья были непреднамеренно добры к ней: в конце концов ведь лейтенант Фремонт выехал со славной миссией, никто лучше его не знал, как командовать экспедицией и благополучно привести ее назад, и, хотя год разлуки был неизбежно тягостным, подобную судьбу разделяли многие жены. К началу февраля она заметила, что ее родственники чрезмерно нежны с ней, а некоторые из друзей отца чаще, чем в прошлом, посещают ее, приносят подарки и охотно беседуют.

Она спрашивала себя: «Почему обо мне так заботятся? Что побудило их изменить свое отношение?» Она вчитывалась в газетные строчки, желая найти сообщения с Тихоокеанского побережья в Вашингтон и Нью-Йорк, предназначенные для основных публикаций в газетах. Она задавала косвенные вопросы, но родственники и друзья уклонялись от ответа. Будучи не в состоянии выносить появившуюся в ней тревогу, она посетила своих двоюродных сестер Брант и умоляла их сказать, что им известно из неведомого ей. Но в их глазах она заметила то же самое желание уйти от ответа, какое было у отца. Они пытались утешить ее, и она почувствовала, что поймана в ловушку доброго заговора.

Вернувшись в этот полдень домой и проходя по нижней гостиной, она обратила внимание на свое отражение в прямоугольном зеркале над камином. Что-то притягивало ее к зеркалу. В осенние месяцы, когда она сильно тревожилась, то замечала, как выступала в уголке рта небольшая припухлость. Когда же тревожное настроение рассеивалось, пятнышко постепенно исчезало. Ныне же, глядя в зеркало, она увидела, что пятно появилось вновь и его размер увеличился.

«Это моя отметка короля Георга, — подумала она, — как отметка на лбу бабушки Макдоуэлл».

Из лабиринта ее мозга вырвалась мысль: «Они думают, что мой муж мертв!» Для сомнений не оставалось места: даже ее отцу, приехавшему на Рождество, было известно, что поступили плохие новости. Она не думала, что эти люди располагают достоверными фактами. Однако каким-то образом с Запада поступило сообщение, что лейтенант Фремонт в трудном положении. Но откуда это пришло? И как ей выяснить, о чем идет речь?