Ирвинг Стоун - Первая леди, или Рейчел и Эндрю Джэксон

Конфликт Джэксона с Бентонами произошел во время войны 1812 года, в которой Эндрю, несмотря на свой боевой дух и полномочия (он был в то время генерал-майором добровольцев Соединенных Штатов), участвовал лишь косвенно. В 1812 году Джэксон организовал дивизию и привел ее в Натчез, чтобы сражаться против британцев, но едва он успел привести свою дивизию, как из Вашингтона поступил приказ распустить войска, когда они находились на расстоянии восьмисот миль от дома, и при этом без снабжения и запасов. Джэксон наотрез отказался, не скрывая своего отвращения к «злым махинациям» политиков и решив довести две тысячи своих солдат домой, обеспечив им питание за собственный счет. Во время такого трудного перехода, как заметил один солдат, Джэксон был «крепок, как гикори». Вскоре солдаты стали называть его Старым Гикори.

В 1813 году Старый Гикори поднялся с постели со все еще кровоточащими ранами, нанесенными братьями Бентон, чтобы сражаться с индейцами племени крик. Кампания продолжалась в 1814 году и показала вашингтонским политикам, что Джэксон — искусный тактик и это нельзя игнорировать. (Однако после победы Джэксон навязал племени крик такой суровый договор, что впоследствии федеральное правительство отменило многие его статьи.) Его непримиримая враждебность к индейцам была, возможно, его самой непривлекательной чертой. В 1814 году, когда основной театр военных действий переместился на Юг, на его плечи легла оборона Нового Орлеана.

Сначала Джэксон без официального разрешения повел своих солдат в Испанскую Флориду, вытеснил британцев из Пенсаколы, «освободил» ее, считая американской (таковой она вскоре и стала). Потом он направился к Новому Орлеану, где пытался блокировать шесть основных водных подступов к городу. Узнав, что британцы уже захватили озеро Борнь и находятся в восьми милях от города, Джэксон, согласно свидетельствам, вскочил, стукнул кулаком по столу и закричал: «Боже Всевышний, они не будут спать на нашей земле!» Его контратака в эту ночь, по мнению многих военных историков, спасла город. Две тысячи четыреста британских солдат встали лагерем на плантации Вильере, ожидая подхода подкреплений такой же численности. Пока они ожидали, Джэксон направил шхуну «Каролина» для артиллерийского обстрела британских солдат и после этого произвел атаку. На следующее утро, когда войска противника еще не пришли в себя после неожиданного нападения, Джэксон отвел своих солдат на оборонительные позиции у Родригез-канал. Готовясь к ожидавшемуся нападению, на подготовленных позициях он разместил своих солдат и увеличил их численность. К пограничникам из Кентукки и Теннесси он добавил регулярные и иррегулярные войска — креолов, свободных негров, горстку храбрецов племени чоктау, а также пиратов Жана Лаффита.

6 января 1815 года «победители победителей Европы» пошли в атаку и оказались под шквалом перекрестного огня. Англичане не смогли захватить артиллерийские батареи, которые они собирались использовать против американцев, и обнаружили, что из их стройных рядов солдаты падают пачками. Поле битвы, ровное, со срезанным сахарным тростником, не имело укрытий; можно было уцелеть, лишь отходя назад. По мере того как передовые линии скашивались прицельным американским огнем, последующие дрогнули, а затем бросились врассыпную. «Никогда прежде британские ветераны не трусили, — мрачно заметил один из младших офицеров, — но этот свинцовый шквал не выдержал бы никто на земле». После сражения более пятисот солдат поднялись из-под груды убитых товарищей и сдались в плен. «Я никогда не видел столь огромной и чудовищной сцены воскрешения из мертвых», — сказал генерал Джэксон. Потери американцев составляли 8 убитых, 13 раненых, около 19 пропавших без вести; потери британцев — 2036 человек.

Победа привела нацию в возбуждение. По иронии судьбы, война уже закончилась (сообщение о мире не успело дойти до Джэксона), но победа в сражении дала молодой стране важный для нее психологический подъем. Эндрю Джэксон приобрел славу освободителя Америки, ее второго величайшего героя после Джорджа Вашингтона. В Новом Орлеане на Оружейной площади маленькая девочка пела хвалу генералу, в то время как дюжины других девочек сыпали ему под ноги цветы.

После англо-американской войны Эндрю Джэксон закрепил свой авторитет выдающейся личности. Он обратил свое внимание на Флориду, куда устремился экспансионизм США. Испанцам было трудно контролировать Восточную Флориду, где окопалось множество мятежников, стремившихся установить свою собственную власть. Племена семинолов и крик, пользовавшиеся услугами британских военных солдат, совершали набеги на пограничные районы Джорджии; американские войска прогоняли индейцев в глубь Флориды, но в обозе войск следовали американские поселенцы, захватившие земли. Поскольку индейцы давали отпор пришельцам, президент Монро поставил Джэксона во главе военной экспедиции, но обязал его не нападать на укрывавшихся в испанских фортах. Однако Джэксон, вознамерившийся захватить «всю Восточную Флориду», в 1818 году взял город Сент-Марк под тем предлогом, будто он подвергся нападению индейцев. Вслед за этим он сжег деревню семинолов; обвинив двух британских подданных в оказании помощи индейцам, он казнил их. В мае Джэксон двинулся на Пенсаколу и низложил тамошнего испанского губернатора, поставив на его место одного из своих офицеров, и по сему появилась угроза международного скандала. Президент Монро отрицал, что он разрешил Джэксону вторгнуться в испанскую колонию, но существует письмо военного министра Кэлхуна к губернатору Алабамы, в котором говорится, что Джэксон получил «полномочия вести войну так, как считает нужным». Во всяком случае, несмотря на сомнения некоторых политических кругов в столице, сельская Америка широко поддерживала деятельность Джэксона. В 1821 году Монро назначил его губернатором Флориды, которая была официально уступлена Испанией Соединенным Штатам в 1819 году. Прослужив всего четыре месяца, Джэксон возвратился в Нашвилл, где его навещали политические и общественные деятели, желавшие видеть его президентом Соединенных Штатов.

Джэксон не сразу склонился к такой идее. «Полагают ли они, — спрашивал он, — что я такой беспросветный дурак и готов считать себя подходящим для поста президента Соединенных Штатов? Нет, сэр; я знаю, на что годен. Я могу командовать группой людей в жесткой манере, но я не подхожу для президента». Однако постепенно эта идея овладевала им. Не было ничего необычного в том, что в 1822 году в газетах появились статьи вроде той, что была опубликована 17 июля в нашвиллской «Виг»: «Великая гонка!.. Приз, из-за которого идет гонка, — кресло президента… Четыре штата уже посылали своих кляч. Почему бы Теннесси не выставить своего жеребца? И если так, пусть он зовется Старым Гикори…»