Ирвинг Стоун - Первая леди, или Рейчел и Эндрю Джэксон

— Наконец-то, — воскликнула она, вогнав глубоко в мягкую землю каблуки своих туфель, — появилось нечто доброе в Филадельфии!

Во время одного из посещений хижины Бентли Рейчэл принесла для Сары зеленый чай, сахар и имбирь, а для ребенка — легкую ткань. В ходе беседы она узнала, что Сара училась три года в Балтиморе как помощница швеи. Поскольку было очевидно, что Тиму трудно прокормить свою семью, Сара стала приходить раз в неделю в Хантерз-Хилл вместе с ребенком и заниматься шитьем занавесок для спален из материала, сотканного Рейчэл. Рейчэл познакомила Сару с Джейн, которая время от времени заказывала ей сшить что-либо, а также рекомендовала в свою очередь подруге в Нашвилле, и та была довольна тем, как Сара справляется с новыми модными заказами.

Все земли Хантерз-Хилл были уже засеяны, когда 1 апреля Эндрю вернулся домой. Ему не доставило удовольствие участие в сессии конгресса, но, насколько могла заметить Рейчэл, он был скорее озадачен, чем расстроен.

— Я не чувствую себя на своем месте в Филадельфии, Рейчэл. Федералистские набобы, на мой взгляд, никогда не перестанут сожалеть, что допустили нас в союз в качестве штата. Палата буквально набита ими, и там столько болтунов. Она подходит для людей, которые любят работать среди больших сборищ, уговаривать, спорить и идти на сговор. Я не гожусь для этого. Я люблю работать в одиночку. Между нами говоря, мне хотелось бы освоить одно дело…

— Скажем, милицию штата?

Он усмехнулся:

— Да, милицию. В Филадельфии я собрал библиотечку книг по военным вопросам. Теперь, дорогая, я сниму с твоих плеч заботу о плантации. По тому, как она выглядит, мы разбогатеем к ноябрю.

— Ну, не разбогатеем, — сказала она улыбаясь, — но, думаю, будем добротно питаться.

Он обнял ее за талию, которая была такой же тонкой, как в день их первой встречи, посмотрел ей в лицо. Несмотря на широкие поля шляпы, ее кожа так сильно загорела, что почти сравнялась с цветом ее карих глаз.

— Мне нравится, когда ты шутишь, — сказал он. — И твой муж останется дома с тобой навсегда. Я освободился от всех обязательств. Никакой политики, никаких выездных сессий, никаких лавок, никаких долгов. Отныне я становлюсь домоседом.

Дом, такой безлюдный в прошедшие месяцы, теперь был полон посетителей, съезжавшихся со всего штата. Сюда приходили не только пехотинцы, которым давно должны были выплатить их содержание, но и молодые офицеры, получившие компенсацию за деньги, потраченные ими на боеприпасы и снаряжение. Они выражали свою признательность и оставались для серьезной дискуссии о том, что нужно сделать, чтобы воссоздать войска штата. Рейчэл никогда не ездила с Эндрю на выездные сессии и ничего не знала о взаимоотношениях между этими людьми и ее мужем. Ныне же она поняла, что они видят в его лице руководителя. Многие приезжали с женами — как друзья, энтузиасты, сторонники, лояльные в каждом слове и каждом жесте. Рейчэл принимала их всех; всегда были в достатке еда, напитки и внимание. Когда спальни в основном доме были переполнены, то можно было воспользоваться гостевой хижиной, а для одиноких мужчин ставились раскладушки в кабинете Эндрю. Незнакомцы, приходившие всего на час, неуверенные в себе, по сердечному приему догадывались, что могут оставаться столько, сколько требуется. Они не знали одного — что ею двигало чувство благодарности: ведь наконец-то появился круг друзей, в которых она могла не сомневаться, друзей, которые будут ее стойкими защитниками. Для них она была просто миссис Джэксон, мэм, а не «та миссис Джэксон».

Эндрю привез домой «Записки» Цезаря [9] Гай Юлий Цезарь (100—44 гг. до н. э.) — выдающийся полководец, политический деятель и писатель Древнего Рима. Сохранились его «Записки о Галльской войне» и «Записки о Гражданской войне». в своей седельной сумке. Он читал книгу по вечерам при свете свечи. Теперь прибыли ящики с его книгами: по военному строительству, военной дисциплине, фортификации. Но исследования, доставлявшие ему наибольшее удовольствие, относились к Революционной войне: «История американской революции» Дэвида Рамсея, «Краткая история войны в Америке» Джозефа Галлоуэя. Эти книги он читал с таким проникновением и жадностью, что это озадачивало ее. Ее муж был человеком с мягкой душой. Почему же в таком случае он так заинтересовался искусством организованного разрушения? Ведь война — это взаимное убийство, она ненавидела каждый ее аспект. Сбиваясь от волнения, она пыталась излить ему свои чувства.

— Но, моя дорогая, ты знаешь, что я не драчун по природе. — В его голосе звучала нотка обиды. — Я не стану делать первого шага и подстрекать к войне против Англии и Испании. Но если бы ты побывала некоторое время в конгрессе, то увидела бы, насколько близки мы к ней…

Он мерил шагами комнату и, сделав широкий жест рукой, словно обхватывавший книги по военному делу, расставленные в ней, сказал:

— Хороший генерал не теряет в бою людей. Он так тщательно планирует и готовит свои операции, что разбивает армию противника несколькими стремительными ударами. Но если командующий не имеет опыта, глуп, без пользы бросает людей в бой, то тогда он истребляет не только собственные войска, но и войска противника. Только сильный, добротно оснащенный и подготовленный может сдерживать войну, а если окажется втянутым в нее, покончит с ней быстро и без больших потерь. Слабого пинает и на слабого нападает любой проходящий задира.

— Звучит очень разумно и человечно. Но ты не против, если я буду просто молиться за мир… наряду с другими моими молитвами?.. — Она расплакалась. — Ой, милый, как бы я хотела иметь ребенка!

Он обнял ее:

— Дорогая, Бог знает, что дать, в чем отказать.

— Где-то в глубине моего сознания я назначила себе срок до моего тридцатилетия…

— …А это завтра, тринадцатое июня! — Он освободил ее из своих объятий, подошел к двери и позвал Джорджа. — Ты подожди здесь и не выходи, даже если услышишь шум в зале.

Рейчэл сидела в рабочем кресле Эндрю, положив руки на колени, она слышала его приказы вполголоса, скрип пола под ногами. После довольно затянувшегося постукивания молотков он вернулся в комнату без пиджака, с грязной полосой на лбу; его рубашка была порвана у локтя.

— Эндрю, ради Бога, что с тобой произошло?

— Идем, но закрой глаза. — Он провел ее через зал, затем выпустил ее руку. — Теперь ты можешь открыть глаза.

Посреди ранее пустой музыкальной комнаты стояло на резных ножках блестящее черное фортепиано, меньшее по размерам и более угловатое, чем те, что она видела ранее. Она подошла к инструменту, пробежала пальцами по клавишам.

— О, Эндрю, оно прекрасно! Мы не смогли забрать наше из Виргинии — оно заняло бы всю каюту «Адвенчера».