Владимир Меженков - Проклятие Ирода Великого

Верил ли сам Ирод в то, что его старший сын действительно является «особенно дельным человеком», во всех отношениях превосходящим Александра и Аристовула? Едва ли. Ирод был достаточно проницателен, чтобы не видеть, как объявление Антипатра его преемником вскружило голову этому уже зрелому в сравнении с горячими, но все еще наивными в силу возраста сыновьями Мариамны. Воспользовавшись тем, что его друг Агриппа, находившийся в это время в Азии, собирается вернуться в Рим, он уговорил его взять с собой Антипатра, чтобы тот мог заслужить благоволение Августа, а на деле хоть на время перестал раздражать своим присутствием Александра и Аристовула.

В этом состояла ошибка Ирода. Вопреки его расчетам установить в семье с отправкой в Рим Антипатра хотя бы видимость мира, он получил новую вспышку ненависти. Ошибка его состояла и в том, что вдали от дома честолюбивые замыслы Антипатра несколько поумерятся, случилось обратное: Антипатр, благосклонно встреченный Августом, чуть ли не как новый царь Иудеи был воспринят многочисленной еврейской диаспорой Рима. То, что в Иерусалиме служило слабым местом Антипатра, – его незнатное происхождение, – в Риме обернулось достоинством: он был одним из них и, стало быть, мог рассчитывать на полное взаимопонимание и поддержку со стороны своих единоплеменников.

Почувствовав себя на новом месте царем всех евреев, проживавших на обширном пространстве империи, Антипатр чуть ли не ежедневно отправлял Ироду письма, в которых выражал свои опасения за его здоровье и жизнь, поскольку оставил его одного в окружении злокозненных младших братьев, только и подумывающих о том, как бы поскорее сжить его со свету. Письма свои он неизменно заканчивал просьбой к отцу избегать каких бы то ни было контактов с Александром и Аристовулом, тщательно обыскивать их, когда они приходят к нему, чтобы в складках своих одежд они не пронесли кинжалы, не притрагиваться ни к одному из блюд без того, чтобы их предварительно не отведали рабы.

Ирод незаметно для себя стал подозрительным. Страхи за свою жизнь, подогреваемые Саломией и матерью Антипатра Дорис, росли в нем, как тесто на дрожжах. Они превратились в навязчивую фобию после того, как его новая жена самаритянка Мальфака публично обвинила его в мужском бессилии, поскольку царь совсем перестал входить в ее спальню. Чтобы проверить, действительно ли он стал беспомощен как мужчина, Ирод женился в пятый раз – своей новой женой он избрал случайно встретившуюся ему и понравившуюся своей молодостью и кокетством в глазах простолюдинку из Иерусалима по имени Клеопатра. Собственно, это ее имя, напомнившее ему о египетской царице, так откровенно желавшей близости с ним, и несчастном Антонии, безнадежно влюбленном в нее, и побудило Ирода жениться на простолюдинке. Первая же брачная ночь, проведенная с молодой женой, показала, что Ирод действительно заболел: он так и не смог овладеть Клеопатрой. Наутро он вызвал к себе врачей и велел им внимательнейшим образом осмотреть его и назначить ему лекарства, которые избавят его от полового бессилия. Врачи осмотрели Ирода, успокоили его, сказав, что бессилие его вызвано не потерей мужской силы, а вконец истощившимися нервами, но лечение на всякий случай назначили.

Доведенный до полного отчаяния Ирод обратился за советом к Николаю Дамасскому: как ему следует поступить со своими открыто ненавидящими его сыновьями? Ответ ученого сирийца был скорым и беспощадным:

– Прикажи казнить их.

Ирод испугался. Самая мысль о том, что он может убить своих сыновей, столь живо напоминавших ему их красавицу-мать, была ему ненавистна. Тогда он поведал об обуревавших его страхах Эвриклу. Тот долго смотрел на Ирода своими печальными глазами, перебирая тонкими пальцами длинные шелковистые волосы, и, наконец, произнес:

– Я вычитал в ваших священных книгах прекрасную заповедь: не убий. Казнить безвинных великий грех.

– Ты считаешь Александра и Аристовула безвинными?

– Я не знаю за ними никакой вины. Если ты считаешь их в чем-то виновными, вели судить их.

– Кто вправе судить моих сыновей? – воскликнул Ирод. – Уж не этот ли рохля и мой тесть Симон, которому не верят даже члены синедриона?

– Предай их суду того, кому ты сам доверяешь. Отправляйся вместе со своими сыновьями в Рим, и пусть вас рассудит Август.

– Ты сказал «вас»? – спросил Ирод. – Ты считаешь, что в том, что в доме моем все перевернулось вверх дном, есть не только вина Александра и Аристовула, но и моя?

– Я не исключаю этого, – мягко произнес Эврикл. – Но я не судья тебе и твоим сыновьям. Вашим судьей может быть только тот, кто ни в чем не зависит от вас. Я знаю только одного такого человека. Этот человек Август.

Предложение Эврикла показалось Ироду разумным. И он, взяв с собой Николая Дамасского (Эврикл отказался ехать с ними), отправился с Александром и Аристовулом за море.

Август в это время находился в Аквилее [400], куда отправился после долгой зимы в Риме поправить свое здоровье. Здесь же находился и Антипатр, подружишвийся за время пребывания в Италии с женой Августа Ливией и ее фавориткой еврейкой Акме. На Ливии, как и на других матронах двора, сверкали серьги с драгоценными камнями, руки украшали браслеты из чистого золота, ноги были обуты в сандалии, усыпанные жемчугом и алмазами, шею отягощали массивные золотые цепи с рубинами. Август выглядел бледнее обычного. Он был одет в две шерстяные тоги, выглядывавшие одна из-под другой, рыжеватые волосы его были взлохмачены, как если бы расчесывание их доставляло ему боль, мелкие зубы, когда он заговаривал, казались еще мельче и острее, как у хищной рыбы.

Несмотря на недомогание, Август сразу откликнулся на просьбу Ирода выступить в качестве судье при рассмотрении существа конфликта, вспыхнувшего в его семье. Ирод, в свою очередь, не желая обременять больного императора изложением всех деталей, вызвавших обострение отношений внутри его семьи, сразу же перешел к рассказу о существе постигшего его горя.

Представив присутствующим в зале Александра и Аристовула, которых те, включая Августа и его жену, сами прекрасно знали, Ирод пожаловался на их недружелюбное отношение к своему отцу, которое он, Ирод, не может объяснить иначе, как дерзкие помыслы юношей, направленные к тому, чтобы всячески выказать свою ненависть к отцу и желание умертвить его. Таким преступным образом они намереваются завладеть царским престолом, заявил Ирод.

– Впрочем, – продолжал он, обращаясь к Августу, – они не столь уж заботятся об узурпации власти и готовы охотно отказаться не только от нее, но и от собственных жизней, лишь бы только иметь возможность убить своего отца. Вот такая дикая и свирепая ненависть ко мне развилась в их сердце.