Анри Гуссе - Знаменитые куртизанки древности. Аспазия. Клеопатра. Феодора

В первый день Пасхи, в соборе святой Софии, Юстиниан и Феодора были коронованы патриархом Епифаном. Из собора императорская чета для публичного освящения отправилась в ипподром, который в некоторых особых случаях служил форумом. Ни одного оскорбительного слова или ропота не раздавалось в толпе, напротив, слышались только единодушные крики одобрения и в конце церемонии народ на руках донес Юстиниана с женою до императорского дворца. Ни одного слова, как говорит Прокопий, не было сказано в сенате, ни слова не послышалось от священства, в народе или в войсках по поводу этой постыдной комедии, не смотря на то, что все еще не забыли, как на том же месте, где теперь чествовали Феодору, она отдавалась первому встречному.

Через несколько времени после коронования умер Юстин; передача власти произошла без всяких недоразумений. Бывшая канатная плясунья и куртизанка, Федора отныне называлась императрицей римлян; градоначальники, епископы, губернаторы провинций и командующие войсками все должны были ей присягать по следующей формуле:

"Клянусь во имя Всемогущего Бога, и Господа нашего Иисуса Христа и Бога Духа Святого, во имя Пренепорочной Девы и Матери Господа нашего, во имя четырех Евангелистов и святых и честных архангелов Гавриила и Михайла, что я буду честно и неизменно служить государю нашему Юстиниану и супруге его, государыне Феодоре".

Рисуя в предыдущих главах портрет Феодоры, мы говорили, что в юности своей она предавалась самому беззастенчивому грубому разврату. Такое представление мы составляем себе о Феодоре, читая историка Прокопия. Но, спрашивается, соответствует ли это представление истине и если соответствует, то насколько? Нельзя ли подозревать тут клеветы, быть может возведенной на ни в чем неповинную Феодору только потому, что происхождения она была темного и провела свое детство и юность в бедности и уединении?

Юридическая аксиома: Testis unus, testis nul lus (один свидетель – не есть свидетель), имеет свое значение и в истории. И в чем же заключается это единственное свидетельство, говорящее против Феодоры? В чем же заключается эта единственная против нее улика? Против нее говорит писатель, одновременно историк и памфлетист, то преувеличенный защитник, то завзятый обличитель, даже клеветник, желающий отомстить своим современникам за оказанную ему немилость и причиненные несчастья. Какое доверие можно питать к писателю, который, с одной стороны, отдавая полную справедливость императору в своих сочинениях: «Война с Персами», «Война с Вандалами», «Война с Готами», – написал в то же время «Секретную Историю», в которой прямо мешает Юстиниана с грязью? С одной стороны, Прокопий говорил: – "Юстиниан для своих подданных был лучше отца родного… образцовый император; все в нем божественно:– это ангел, посланный с неба для славы и блага империи. Что значат в сравнении с его победами детские забавы Фемистокла и Кира?" Но тот же Прокопий говорит, что Юстиниан совершил всевозможные преступления, разорил империю, навсегда уронил могущество и силу римлян; мало того, он называет его ослом, сравнивает с Домицием, говорит, что он демон с человеческим обликом. Это противоречие показалось таким непонятным, что многие критики XVII, XVIII и даже нынешнего столетия высказывают сомнение в том, чтобы Прокопий был автором «Секретной Истории». Но не смотря на то, что они приводили в подтверждение своего предположения довольно веские данные, Никифором Каллистом доказано, что «Войны», «Сочинения» и «Анекдоты» – «Секретная История» были написаны одним и тем же лицом. Но от того эта скандальная хроника не приобретает большого научного значения, большей достоверности. Так, любовныя похождения галлов, «Мемуары» графа Viel-Саstel'а, пасквиль на Марию-Антуанетту и проч. не заключают в себе ничего невероятного, но, тем не менее, никто не будет считать эти сочинения решающими, авторитетными.

Если кто-нибудь пожелает прочесть о Феодоре-царице, то может пользоваться «Секретной Историей» Прокопия, так как не трудно различить в этом сочинении вымысел от истины, если сличать его с другими сочинениями Прокопия, с другими авторами из духовенства и византийскими хрониками. Если сопоставить то, что говорит Прокопий памфлетист с тем, что он же утверждает, как историк, и принять во внимание других летописцев, то его в нескольких местах можно поймать в явной клевете и лжи. Но он не всегда склонен к вымыслу: многие факты, которые он рассказывает, сообщены также Малалою, Феофаном и Пасхальною Хроникою. Прокопий преувеличивает, искажает, вдается в ненужные подробности, тем не менее от его истории нельзя отнять известной исторической точности. К сожалению, для суждения о достоверности того, что он говорит о первых годах жизни Феодоры, недостает серьезного материала, так как данные Прокопия можно сопоставить только с писателями из значительно позднейшей эпохи, а потому не заслуживающих большого доверия.

Лже-Гордден говорит, что по происхождению Феодора была патрицианка и принадлежала к знатной фамилии Аникия: – вот взгляд, подрывающий достоверность легенды о канатной плясунье. Зонар и Никифор Каллист говорят, что Феодора родилась на острове Кипре, а это не согласуется с преданием о цирке Зеленых, или придется допустить, что Акакий, отец Феодоры, переселился из Кипра в Константинополь и там сделался сторожем при цирке. Неизвестный автор «Древностей Константинополя» говорит, что императрица велела построить церковь святого Пантелеймона на том месте, где находилась жалкая лачуга, в которой еще недавно она жила, прокармливаясь пряжею льна. Этот взгляд противоречит легенде о куртизанке или придется допустить, что по своему возвращению из Пентаполя, Феодора прожила несколько лет в Константинополе, ища уединения и работы. Этот взгляд также вполне возможный.

Но все эти свидетельства не заслуживают большого доверия. С другой стороны, если, как мы уже говорили выше, нельзя не верить всему тому, что Прокопий говорит в своей «Секретной Истории» о царствовании Юстиниана, то спрашивается, почему же нам не принять всего того, что он говорит о молодости Феодоры? Неужели же мы все это должны считать за вымысел самого Прокопия? Раз мы ему должны верить в одном случае, то почему же мы будем сомневаться в другом? А так как многие данные Прокопия o царствовании Юстиниана вне всякого сомнения, то вряд ли можно не верить тому, что он пишет о распутной жизни Феодоры в ее молодости. Что же касается аргумента Гиббона в пользу того, что обвинения Прокопия слишком невероятны для того, чтобы их можно было сочинить, то его (аргумент) можно скорее признать правдоподобным, нежели основательным.

За недостатком несомненных свидетельств, нужно во всяком случае весьма осторожно относиться к данным Прокопия и отнюдь не полагаться чересчур на его правдивость. Если Феодора действительно была куртизанкой и репутация ее была такая ужасная, что все отворачивались при встречах с нею, то как допустить, чтобы Юстиниан, сенатор, командующий императорскою гвардией и наследник престола, публично выбрал эту женщину себе в любовницы, дал ей звание патрицианки и наконец женился на ней? Не рисковал ли он при этом своею популярностью, компрометировать себя перед сенатом и потерять престол? Как допустить, чтобы ни у кого не вырвалось восклицания или слова удивления и даже неудовольствия во время коронования Юстиниана и представления народу? Положим, Прокопий говорит нам, что императрица Евфимия до самой своей смерти противилась браку Юстиниана на Феодоре, но один современник, монах Феофил, говорит, что мать Юстиниана также не хотела дать согласие на этот брак и вот по какой причине. Один колдун предсказал ей, что эта женщина "прекрасная, умная, образованная и с властолюбивым характером, сделается злым гением Юстиниана и империи". Таким образом дело заключалось не в поведении Феодоры в прошлом, но в той роли, которую ей предстоит играть в будущем. Прокопий утверждает, будто Юстин должен был отменить закон Константина, воспрещающий женитьбу императора на комедиантке, для того чтобы Юстиниан мог жениться на Феодоре. Но кажется, нет более сомнения в том, что отмена этого закона должна быть приписана Юстиниану и произведена она была через десять лет после его женитьбы на Феодоре. Не следует ли также удивляться тому, что во время своего возмущения, Никаты не воспользовались случаем, чтобы упрекнуть Юстиниана какими-нибудь подробностями из прошлой жизни его супруги? Не удивительно ли также, что ни один византийский историк не упоминает о молодости Феодоры, а еще более странно то, что писатели из духовенства, такие как Кирилл, Пелагий, Виктор Тунисский, Либерат, Анастасий и Никифор Каллист в своих обличениях и сатирах ни разу не упоминают об ужасной молве, распространившейся о Феодоре в Константинополе. А между тем все они были враждебно настроены против Юстиниана, как не одобрившему Халкедонский собор.