Ален Бюизин - Казанова

В самом деле, изучая бесчисленные поездки Казановы по всей Европе, многие казановисты решили, что они не могли быть совершенно произвольными. Предположения делались полным ходом. Некоторые странным образом пожелали увидеть в нем странствующего агента иезуитов. После покушения на короля Португалии Иосифа, совершенного 3 сентября 1759 года, министр Помбаль обвинил иезуитов и изгнал большое их число из королевства. Но именно с этого дня начинаются бесконечные и таинственные переезды венецианца. Если верить принцу де Линю, Казанова, снабженный рекомендательным письмом амстердамского банкира Хопа, отправился по морю в Лиссабон и встретил там хороший прием. «Он поддерживает иезуитов, своих бывших наставников, осведомляется об убийстве короля, вызывает подозрения у маркиза де Помбаля, который велит его арестовать и, решив, что он всего лишь неосторожный болтун, велит ему отправляться в Испанию». На самом деле это наверняка было пустым бахвальством с целью произвести впечатление на принца де Линя, ибо в «Мемуарах» ничто не подтверждает скользкий иезуитский след.

Другие казановисты превратили его в эмиссара франкмасонов, которым было остро необходимо «обеспечить сплоченность масонского интернационализма. Вот почему их связные объезжали ложи в различных провинциях и самых отдаленных странах и, несмотря на трудности, передавали приказания, изучали общественное мнение, организовывали оборону, разворачивали пропаганду» [75] Joseph Le Gras, Le Véritable Casanova, Paris, Albin Michel, 1950, pp. 226–227. . Следуя предположениям Жозефа Легра, если главари масонов решили остановить свой выбор на Казанове, то потому, что само непостоянство этого сторонника могло послужить их планам. «Дать Казанове задание на месте было невозможно: нельзя было бесконечно вызволять его из переделок, в которые он попадал из-за своей беспорядочной жизни. Но его недостатки были его достоинствами. Чрезвычайно подвижный, ловкий и дерзкий, он мог проникнуть повсюду, все обернуть к своей пользе, все увидеть, все услышать. Он как никто другой подошел бы для выполнения тайных и даже опасных поручений. Таким образом, от него можно было бы избавиться, использовав его наилучшим образом». С точки зрения Казановы, состоять шпионом на щедром содержании ложи «Великий Восток» было бы самым выгодным делом. Подобное занятие превосходно подошло бы его характеру. «Какое счастье колесить по самым разным странам, посещать самых высокопоставленных людей, сравняться с ними собственной важностью, идти от приключения к приключению, бросать вызов опасностям, тратить золото без счета и отдавать приказания сильным мира сего», – пишет Ги Андор. Кстати, ссылки на принадлежность к масонам собеседников Казановы часто встречаются в его записках; он упоминает о двух собраниях франкмасонов в Голландии. Будучи в Венеции, уточняет, что посланник Мюррей принадлежал к масонам. То же в Испании, по поводу маркиза де Ла Казаса. Затем в Италии, в отношении сэра Б.М., маркиза де Ла С. в Салерно, кардинала Франчифорте в Болонье. Но все эти намеки делались прежде или после нынешних поездок венецианца. Разумеется, самые ловкие станут утверждать, что Казанова как раз и старается не упоминать о франкмасонах в то время, поскольку ему поручена важная миссия, которая должна оставаться по возможности в самой большой тайне. Но все-таки… Я, конечно, знаю, что масонство – это тайное общество, больше всего на свете не терпящее нескромности и разглашения своих внутренних документов, однако отсутствие всяких положительных доказательств, несмотря на упорство сыщиков-казановистов, удивляет. Более вероятно, что если в то время Казанова и выполнял некое тайное поручение, то наверняка был шпионом или, что еще более расплывчато, случайным осведомителем, который должен был время от времени посылать донесения Шуазелю, если во время своих странствий заметит нечто странное или тревожное: он уже выполнял тайные поручения для французского министерства иностранных дел, а под конец жизни станет шпионом на службе государственных инквизиторов в Венеции. В подтверждение можно привести его настойчивые рекомендации г-же Дюбуа в Солере в 1760 году: «Остерегайтесь в будущем не только читать, но и прикасаться к моим бумагам. Я располагаю тайнами, которые принадлежат не мне» (II, 345).

Продолжение поездки в Германию: отъезд в Бонн, затем в Кобленц, где наш обольститель повстречал некую Тоскани, актрису при Вюртембергском дворе с июня 1757 года, которая должна вернуться в Штутгарт со своей очень юной и очаровательной дочерью, с детства уготованной матерью похоти герцога Вюртембергского Карла Евгения. Чтобы проверить, что юная Тоскани в самом деле нетронута, Казанова провел два великолепных часа с соблазнительной девушкой и еще привлекательной матерью, которая, во избежание того, чтобы нетерпеливый не дефлорировал ее золотца, предоставила себя в пищу огню, распаленному в его душе прелестями девочки. Возбужденный девственностью одной, но успокоенный опытностью другой. Позднее Казанова тем же способом утолит в Анетте желание, внушаемое ему ее «племянницей». Можно подумать, что в наслаждении, дозволяющем и даже поощряющем любые подмены, личность партнерши не имеет значения.

Отъезд в Штутгарт в обществе Тоскани и ее дочери. От двора курфюрста Кельнского ко двору герцога Вюртембергского, из одного немецкого княжества в другое, поскольку раздробленность Германии (как, впрочем, и Италии в те времена) позволяла авантюристу оградить себя от наказания за предыдущие выходки. Благодаря внушительным субсидиям, выплаченным Францией, нет более блестящего (хоть и миниатюрного) двора во всей Европе, нежели двор герцога Вюртембергского, считает Казанова. Войско в десять тысяч человек, великолепное обхождение, прекрасные постройки, выезд на охоту, французская комедия и комическая опера, итальянская опера – серьезная и буфф, десять пар итальянских танцовщиков, спектакли, в которых были заняты до сотни статистов, а декорации заставляли «зрителей поверить в волшебство» (II, 274) благодаря ловкому механику. Казанова явно впечатлен и очарован такой пышностью. Фривольность, мотовство, рассеянность, любезное распутство, утверждаемое разнузданным поведением самого герцога, пристрастие к музыке и балетам, и все это в атмосфере образованности, поскольку к тому времени Штутгарт стал одним из главных культурных центров Германии. Никаких сомнений, что Казанова хотел бы поселиться на долгое время при этом дворе, который подходит ему как нельзя лучше. К несчастью, он напал на трех вюртембергских офицеров, слишком предупредительных, чтобы быть честными, которые пообещали ему приятную прогулку с итальянками. Секс, еда, и все решили сыграть партию в фараон. В конечном итоге он проиграл четыре тысячи луидоров. Голова пошла у него кругом, так что он велел отнести себя домой в носилках. Кроме того, вернувшись домой, он увидел, что у него украли все его часы и золотую табакерку. Когда на следующий день офицеры явились требовать долг, Казанова платить отказался. Он понял, что его накачали зельем. Последовала жалоба офицеров, которые посадили его под домашний арест. По счастью, ему удалось сбежать через окно, благодаря сообщничеству танцовщиц, вынесших большинство его вещей под юбками, и помощи Бинетти, у которой он укрылся, прежде чем отправиться в Фюрстенберг.