Лоренс Шуновер - Крест королевы. Изабелла I

Как же тщательно эти простые горожане шпионили за её казначеем. Но это были её подданные, и их голоса были голосом самой Кастилии. Она слышала также голос своего сердца, потому что сама не могла представить то время, когда будет спокойно относиться к скрытым евреям. Скрытый еврей, то есть тот, который был крещён и тем не менее продолжал тайно следовать законам иудаизма, был еретик вдвойне, и повсюду в христианском мире их по закону сжигали на кострах.

— Раз нет никаких доказательств, что дон Андрес де Кабрера — скрытый еврей, как вы сами заявляете, то несправедливо его так называть, — сказала Изабелла, обращаясь к депутатам, и напомнила, что в Кастилии существует закон, согласно которому за ложное обвинение подвергают пытке раскалёнными щипцами.

— Нет-нет, ваше величество! Мы его не обвиняем. Мы только говорим о том, что его отец был евреем.

— Кем был твой отец, мой друг? — задала она вопрос одному из горожан.

— Медником, ваше величество.

— А кто ты?

— Я принадлежу к гильдии мясников.

— Ну а я считаю, что ты тайный медник... А ты? — спросила Изабелла другого. — Кем был твой отец?

Мужчина неуверенно улыбнулся:

— Мой отец был пекарем, ваше величество. — Он сразу понял, куда ведут вопросы королевы. Ему это не понравилось. — А сам я — каменщик. Я не являюсь тайным пекарем.

— Но твои руки покрыты белым порошком. Это мраморная пыль? Или мука? Но я всё же верю тебе. Я всегда буду на стороне закона, но не буду применять его в отсутствие доказательств, так как это неправильно. Что же касается дона Андреса, то, если он позволял некрещёным евреям носить оружие, его необходимо сместить с должности. Вернее, я это сделаю в любом случае, так как обещала вам. Итак, он уже смещён, и дон Гуттиере де Карденас уже назначен казначеем и комендантом этого алькасара, хотя указ ещё не оглашён.

Гуттиере де Карденас принадлежал к одному из самых уважаемых старых христианских семейств Кастилии.

Вовсе не обязательно было сообщать членам делегации, когда они, кланяясь, пятились к выходу, что одновременно будет оглашён другой указ, согласно которому дон Андрес станет маркизом Мойа, с увеличением доходов от нового поместья. Она также решила назначить его главным распорядителем монетного двора, под началом нового казначея: его педантизм и скрупулёзность обеспечат безупречность чеканки новых монет.

Она написала Фердинанду подробный отчёт о событиях в Сеговии, объясняя необходимость совершения того, «что беспокоит мою совесть и что, я надеюсь, дорогой супруг не посчитает двойной игрой. Я имею в виду то, что, обещав снять дона Андреса с занимаемого поста, я сделала это, но в то же время предоставила ему гораздо лучший пост».

Фердинанд уже мчался в Сеговию. Он услышал новости, хотя Изабелла не знала, как ему это удалось. Его герольд опередил своего короля всего лишь на несколько часов. Поспешно нацарапанная записка Фердинанда была самой тёплой, которую он когда-либо посылал ей, это было первое послание, которое начиналось со слов: «Возлюбленная моя жена». Прочитав записку, Изабелла поцеловала её.

«Ты справилась со всем точно так же, как это сделал бы я сам, — писал Фердинанд. — Ты слишком высоко возвела мошенника, но это понятно при данных обстоятельствах. Бог да благословит тебя. Я целую руки и ноги двух моих Изабелл».

— Война с французами идёт всё так же успешно в Гвипучоа? — спросила она герольда.

— Ваше величество, эта война уже закончена. В Гвипучоа больше нет живых французов. Там остались только мёртвые.

Изабелла едва успела встретить Фердинанда, который приехал, обожжённый ветром и очень красивый, без единой царапины после своих многочисленных сражений, как в Сеговию неожиданно прибыл маркиз Виллена во главе блестящего эскорта всадников. Он послал к ней знатного молодого пажа в бархатном платье, прося об аудиенции. Она спросила о намерениях маркиза.

— Мой господин хочет вручить ключи от Мадрида её величеству королеве Изабелле, — ответил юный кабальеро.

— Король и я примем маркиза сегодня вечером. — Она поблагодарила его, так тепло улыбнувшись, что глаза юноши полезли на лоб от восхищения.

Потом, вспомнив о своём достоинстве, он залился краской и медленно пошёл к выходу. Он доложил маркизу, что эта королева гораздо красивее, чем та, которой в последний раз Виллена клялся в верности.

— Именно поэтому я так и поступаю, — ответил Виллена.

Изабелла с новостями отправилась к Фердинанду.

Он был очень удивлён.

— Обычно мои агенты всегда сообщают мне обо всех событиях, — медленно проговорил он. — Но об этом они мне не доложили. — Затем добавил, смеясь: — Как же тебе это удаюсь? Неужели ты в самом деле отправила большие пушки из Торо в Мадрид? Но я должен был слышать об этом.

— Нет, маркиз Виллена появился сам по себе.

— Возможно, он знал, как ты подавила мятеж, просто посмотрев людям в глаза, и после этого уже не мог оставаться в стороне.

— Я предпочитаю думать, что он был лояльным по отношению к нам всё это время.

— Нет, ты так не думаешь.

— Значит, он прослышал о твоих победах!

— И о твоих тоже.

— Мой дорогой, — взволнованно произнесла Изабелла. — Я верю, что вдвоём мы непобедимы.

— Мне тоже хочется в это верить.

...Когда Виллена появился, чтобы принести свою запоздалую клятву верности королю и королеве, они приложили все старания, чтобы оказать ему почести, как если бы это была первая возможность для него доказать свою преданность. Он был явно поражён приёмом, который был ему оказан. В огромном зале алькасара висели захваченные боевые знамёна Португалии и Франции — внушительные свидетельства побед и успехов новой монаршей власти. Прошло много времени с тех пор, как королям Кастилии удавалось захватить вражеское знамя. Зал был полон знатных граждан Сеговии, города, который совсем недавно был центром мятежа, а теперь его жители преданно улыбались и суетились вокруг Фердинанда и Изабеллы. Рядом с ними стояла инфанта: лёгкие полукружья высоких светлых бровей, унаследованные от отца, и медные кудри, унаследованные от матери. Эти три человека представляли собой самый поразительный контраст с прежней королевской семьёй, какой только мог быть. Преклоняя колени перед королевой, чьё тактичное мужество успокоило жителей Сеговии, и перед королём, чья воинская доблесть завоевала боевые знамёна, Виллена недоумевал, почему он выжидал так долго: перед ним были сильные, красивые и уверенные в себе правители будущей Испании. И, когда он громко произносил слова присяги, про себя он давал клятву, что сдержит своё слово...

Приезд маркиза Виллены добавил новые силы к тем, что уже собрала Изабелла в сердце Кастилии, и, по мере того как биение сердца становилось всё сильнее, политическое тело страны начало отзываться на его участившиеся удары. Андалусия, прекрасная, но сумасбродная, решила примкнуть к Изабелле, чтобы наконец покончить с постоянными феодальными войнами, которые сотрясали провинцию так долго и жестоко, что она была не в состоянии даже собрать налоги на своей территории, чтобы помочь короне в борьбе против Португалии и Франции.