Элен Баррингтон - Королева бриллиантов

После того, что она узнала сегодня утром от принцессы Ламбаль, королева была готова поздравить себя с приятным партнёром, которого выбрал её хитроумный братец. На предыдущих встречах «Любви и Дружбы под открытым небом» он обычно назначал ей самых весёлых и бравых кавалеров, от которых у неё голова шла кругом, и в отдельные моменты Марии-Антуанетте приходилось призывать на помощь всё королевское достоинство плюс чувство юмора, чтобы удержать их поведение в рамках приличий.

Королева смотрела на высокого, статного де Ферзена, ей особенно нравилось его самообладание и спокойствие. Ей всегда казалось, что граф обладает огромной силой воли, его никогда не застанут врасплох ни собственные страсти, ни страсти других. Рядом с ним французы казались малыми детьми, женоподобными, импульсивными, любителями пошутить и посмеяться. Она довольно часто говорила с ним взглядом, выделяя его мощную фигуру среди толпы окружавших её щуплых придворных. Смелый, решительный человек со скрытой внутренней мощью.

Они пошли рядом по узкой, длинной, освещённой солнцем аллее, наблюдая за тем, как постепенно рассеивается толпа мужчин и женщин. Одни пары по колено в густой траве направлялись к лесу, другие, обходя большие клумбы цветов, шли к озеру. До них доносились обрывки разговоров. Вскоре они улетели куда-то вместе с ветром, и наступила полная тишина.

Королева с удовольствием начала разговор со шведом, увлекая его к маленькому павильону Флоры, где ей хотелось провести этот час в полном покое, чтобы наконец отделаться от тревожных чувств, давивших на неё после сегодняшнего утреннего разговора с принцессой Ламбаль. Граф отвечал с величайшей вежливостью, откровенно, сразу оживлялся, когда начинал рассказывать ей о своём любимом севере.

Не собираются ли их величества нанести ответный визит северным правителям, которых они с таким любезным радушием не так давно принимали у себя в Версале?

— Ах, месье, у королевы Франции так мало надежд на путешествия, а сейчас особенно: в стране повсюду царит беспокойство. Король не может долго отсутствовать. Что касается меня, то вы знаете, как трудно мне вылететь из своей клетки. Как бы мне хотелось увидеть бухты, сказочные фиорды Скандинавии, послушать древние легенды севера. Но, видимо, этого никогда не случится. Люди сразу всё истолкуют превратно. У меня здесь слишком много врагов — бог ведает, почему.

Она сейчас поступала опрометчиво, рассказывая ему о том, что накипело у неё на душе. С теми людьми, которые ей нравились, Мария-Антуанетта инстинктивно была откровенна.

— Неужели у вас есть враги? Ведь ваше величество — это сама доброта. Если у олицетворения грации и щедрости находятся враги, то тогда не остаётся никакой светлой надежды в этом злом и коварном мире. Но однако, вы правы, у вас, вероятно, есть враги.

Сейчас, в этом саду, вряд ли нашёлся хотя бы один мужчина, который не поклялся бы ей, стоя на коленях, что она сильно заблуждается на сей счёт. Какие враги! Могут ли они быть у такой красивой, такой милой женщины, лучшей королевы в мире? Быть того не может; Но этот человек был иного мнения, и тем самым произвёл неизгладимое впечатление. Когда они вошли в маленький павильон с каменной скамьёй под белой мраморной фигурой Флоры с гирляндой цветов в руках, Мария-Антуанетта предложила де Ферзену сесть рядом.

— Знаете, всё же странно слышать правду, — сказала она. — Продолжайте, месье. Скажите, почему вы думаете, что у меня есть враги? Этого я не могу понять, хотя, конечно, не святая и не особо высокого о себе мнения. Я всегда старалась всем нравиться... Вы отказываетесь говорить? Качаете головой? Вот что значит — быть королевой. Если бы кто-то из придворных увидел, как я бегу в темноте к пропасти, то и не подумал бы меня остановить. Они обычно говорят: «Ах, для других, может, и существует опасность, но только не для вас. Такого быть не может. Никогда!» Как же я устала, устала, устала от всего этого!

— Я тоже, ваше величество! — граф сказал с таким чувством, что удивил её. — Всегда трудно женщине, у которой есть не только сердце, но ещё и ум. Но придворных тоже можно понять. Очень немногие королевские особы любят правду, и когда слышат, они далеко не всегда принимают её должным образом.

На её щеках вспыхнули пунцовые пятна. Она опустила глаза. Только сегодня она прогнала свою близкую подругу только потому, что та осмелилась сказать ей неприятную правду. Ни за что на свете она не расскажет ему об этом своём поступке. А что, если заставить его разоткровенничаться и потом сравнить его точку зрения с мнением Терезы де Ламбаль?

Её глаза вдруг подёрнулись пеленой тумана и она самым соблазнительным тоном сказала:

— Месье, не могу ли я попросить вас об одном одолжении? Вы мне не откажете?

— О! — Достаточно было посмотреть на его лицо, чтобы понять.

— В таком случае скажите, как вы расцениваете моё нынешнее положение? Вы иностранец. Можете говорить обо всём гораздо свободнее и судить более откровенно. Как вы считаете, пользуюсь ли я популярностью в народе?

— Ваше величество, прошу, простите меня, но я не могу ответить на ваш вопрос.

Де Ферзен говорил спокойно, ровным голосом, но за ним скрывалось волнение.

— Я прошу не называть меня в саду «ваше величество», только «мадам». Нет, я не прощу вам молчания. Мне нужна правда, правда друга. Так что говорите!

Он стоял навытяжку перед ней, как солдат перед офицером.

— Мадам, вы оказываете мне честь своим доверием. Нет, вы не пользуетесь популярностью в народе. И это, по-моему, весьма опасно. Королева, мать дофина, должна быть в сердце каждого француза, в сердце всей Франции.

— Мне там места нет. Я это знаю. Но почему? Продолжайте.

— Частично потому, что образ самой монархии сильно пострадал во времена правления последнего короля. Вы же прекрасно знаете, во что обошлась казне экстравагантность короля, который выбрасывал миллионы на своих дам.

— Но ведь вам известно, — сказала она сердито, — что мы с мужем ему полная противоположность. У короля, по существу, нет никаких пороков. Он денно и нощно только и думает о благе народа, о его счастье и процветании. А я... мне нужно одеваться, как положено королеве, жить так, чтобы не была задета честь нации. Ну, какие ещё обвинения они выдвигают против меня?

— Мадам, я умолкаю.

— Нет, я велю вам продолжать.

Сделав над собой видимое усилие, граф продолжал, напрягшись, пристально глядя ей в лицо.

— Мадам, ни для кого не секрет, что Австрию во Франции ненавидят. К тому же существует ещё и замок Трианон, в котором очень много дорогостоящих игрушек, они раздражают голодающий народ. Конечно, затраты на них не идут ни в какое сравнение с ужасающими расходами умершего короля на своих фавориток, но...