Сергей Жоголь - Пращуры русичей

Лучезар хмыкнул, и отвёл взгляд, пожимая плечами,

– Не так всё просто, княже, как Гостомысла не стало, купцы да бояре распоясались, им власть княжья не надобна. Не бедствуют, сами все дела решают, при посаднике им самое то, некому укоротить. Да и многие в Новгороде лишь Вадима Храброго князем видеть желают. Так что есть там у тебя там недруги, не сомневайся.

– Так что ж, по-твоему, зря я Аскальда не слушаю. Нужно самому на Новгород идти, да силой град брать?

– Да нет, зачем же, силой. Да и не взять тебе сейчас Новгорода, коль жители тебе противится возжелают. Дружина твоя по частям разбита, кто у веси, кто у кривичей, подождать ещё надобно, и там уж видно будет. Прослышат новгородцы про твою силу, меж собой рядиться станут, глядишь, и сами от Вадима избавятся.

– А ты сам то, что ж ко мне подался? Ты ведь то же из знати, говорят, когда князь ваш помер, твоё имя тоже на площади кричали?

Казалось вопрос князя не вызвал у Лучезара никаких эмоций.

– Я в доме княжьем вырос, Гостомысл меня в род свой принял, так что обязан я ему, а потому заветы его мне близки, – просто ответил воевода. – Повелел князь умерший вам власть отдать, значит так тому и быть.

Громкие крики, прервали беседу, из леса выехал всадник. Подъехав ближе, он соскочил с коня, бросив поводья, сделал несколько шагов в сторону Рюрика. Это был босой юноша – чудин, в одной рубахе и портах.

– Беда, великий князь, – выкрикнул он, склоняя голову.

– Что такое, – брови Рюрика сдвинулись, – послы из Новгорода, с вестями дурными?

– Да нет, что ты, княже, какие послы, – парень замахал руками. – На поселения напали, людей бьют. Ладья приплыла большая с мордой страшной на носу, на ней воев уйма, выручай князь, на тебя вся надежда.

– Кто ж такие? – удивился Рюрик, – Даны небось лютуют, аль свеи, больше некому. Ну, что воевода Лучезар, готовь людей, поплывём на выручку. Вели корабль снаряжать, посмотрим, кто там на земли мои новые позарился.

Рюрик быстро направился в сторону строящегося поселения, Лучезар и светловолосый гонец последовали за ним.

А топоры всё стучали и стучали, словно и не случилось никакой беды.

Весла гудели, пели, хлопали о воду, отталкивались, прогибались и скрипели, они гнали ладью, и несли её вперёд и вперёд. Пот выступал на лицах гребцов, но слабый, похожий на дыхание ребёнка ветерок, мгновенно высушивал солоноватую влагу. Над головами гребцов парили чайки, изредка покрикивали, проносясь над водой. Лучезар оперся на борт корабля, воды Ладоги, чуть подёрнутые рябью волн, разбуженных веслами, сохраняли свою застывшую невозмутимость. Судно летело стрелой, варяги спешили, торопились, мчались, но к чему? Что ждало их впереди? Опасность, неизвестность, битва, сражение, смерть? Кому суждено вернуться живым, а кто сложит голову в этом бою, этого не знал никто. Но могучие русы просто гребли, напрягая сильные мышцы рук, спины и плечи, напрягая свою волю и свой неугасимый дух. Косяки рыб пролетали стайками. В чистой водной глади они были так же прекрасны, как те чайки, которые кружили в вышине. Лучезару стало не по себе. Слушая шутки и смех варяжских воинов, он думал о предстоящей схватке с неведомым врагом, и чувствовал, как мурашки бегут по его спине. Среди этих русов, беспечных и порой даже простоватых в обычной жизни, Лучезар чувствовал себя неуверенно. Он понимал, что когда дело дойдёт до драки эти вояки, кажущиеся зачастую грубыми и недалёкими превратятся в матерую породистую свору злобных неистовых псов способных прогрызть зубами не только мягкую и теплую плоть, но если понадобится, то и холодную стальную броню.

– Ну, что, далеко ещё? – сухо рявкнул Дир, обращаясь к парню-чудину, который принёс накануне дурную весть. – Сам-то хоть знаешь, куда ведёшь?

– Знаю, знаю, скоро уже, вон за теми деревьями заливчик есть, вот там и деревня наша, – парень ответил робко, вполголоса, опасаясь, что страшный рус снова начнёт ругаться.

В отличии от озлобленного Дира, которого князь взял сегодня кормчим, Рюрик воплощал саму невозмутимость. Он стоял на палубе и всматривался вдаль, то и дело втягивая ноздрями воздух, казалось, что грозный предводитель варягов пытается учуять запах врага.

– Нет, этот на пса не похож. Волчара, злобный и хладнокровный, – подумал Лучезар, разглядывая князя. – Что у него на уме, не знает никто. Оставил Аскальда в городище, а его верного кормчего Дира прихватил с собой, зачем? Не делаю ли я ошибку?

– Вон там, вот она ладья варяжская, – закричал молодой посланец. – А то деревенька наша, ой ли, совсем погорела.

Взору плывущих на корабле воинов предстал покачивающийся у самого берега драккар с опущенным парусом и драконьей головой на носу судна.

– Ну, что пора показать, кто мы и зачем сюда пришли, – произнёс вполголоса Рюрик, надевая на голову шлем.

Гребцы ещё сильнее налегли на вёсла.

Большой чёрный драккар, длинный и узкий с высокоподнятым носом и кормой, один из тех, что бороздили северные моря под знаменем ворона 64, и наводили ужас на многие народы, мирно покачивался у самого берега. Похоже, команда покинула судно, и в данный момент занималась грабежом близлежащих земель.

– Свеи, – проворчал, сквозь зубы Дир, резко поворачивая рулевой весло. – Что будем делать князь? Куда править?

– Плывём к кораблю, на нем не больше нескольких человек, возьмём их быстро.

– На корабле то понятно, что мало, а вот на берегу, – озабоченно покачав головой произнёс Дир. – Такие драконы 65, всяко не меньше чем полсотни викингов обычно везут, сдюжим ли, когда сбегутся?

– Корабль их возьмём, а там щитами встанем. Небось, не впервой, постараемся их порознь побить, видишь грабёж у них пошёл, по берегу разбежались.

Рюрик спокойный и невозмутимый озирался по сторонам, русы налегли на вёсла, и ладья помчалась по воде, точно по льду. Лучезар, которого слегка потряхивало от возбуждения, косился на предводителя русов. На ладье с Рюриком в поход отправились ровно тридцать шесть человек, включая самого князя, Лучезара и троих его людей. Завязать бой с грозными свеями при такой расстановке сил было очень рискованно, Лучезар хорошо помнил, как страшны в бою настоящие викинги. Но Рюрик по прежнему казался невозмутимым. Их заметили, громкие крики раздались со свейского корабля, затрубил рог. Оставшиеся на драккаре воины, передавали своим сигнал тревоги. Оба судна поравнялись, верёвки с крюками полетели с ладьи и вскоре, оба корабля буквально приклеились друг к другу. Мгновение и первые русы прыгнули на палубу свейского корабля. Звуки тревоги умолкли, очевидно, владелец сигнального рога, сменил его на меч или копьё, что бы подороже продать собственную жизнь.