Сергей Жоголь - Пращуры русичей

Они находились в комнате втроём, так как Рюрик не желал, что бы кто-то пусть даже из своих услыхал этот разговор, Лучезар был тому исключением. К тому моменту как князь призвал к себе Страбу, ему уже донесли, что во всех присланных Трувором бочках вино не было отравленным, и лишь в одной, той самой, которую накануне открыли для княгини был яд. Люди князя макали в вино хлеб и давали на пробу дворовым собакам. Одна из лохматых псин, которая жадно схватила влажную краюху и в тот же миг проглотила её, взвизгнула, скорчилась и упала на песок. Через несколько минут зверюга издохла. Остальные псы, попробовав пропитанный вином хлеб, бегали как ни в чём ни бывало.

– На что же они рассчитывали, отравители то, – промолвил князь, задумчиво поглядывая на Лучезара, тот лишь пожал плечами.

Ему так же не понятно было, почему отрава была лишь в одной бочке, но на то были совсем другие причины.

– Значит сообщник у них был, тот, кто тут вино подать собирался. Получается, что отравитель либо челядник, тот что бочку откупорил, либо бабы прислужницы, которые княгине вино подносили.

– Коль так, скоро нам это известно станет, варяги твои умеют из людей правду выбивать, – спокойно произнёс Лучезар.

Он казался невозмутимым, но сейчас, впервые за последнее время его одолевал страх. Умерла княгиня, случайная жертва, а значит его планы дали трещину, и нужно было срочно исправлять ошибки. Если этот трус Страба проболтается, Рюрик не пощадит, поэтому нужно помочь приказчику, а уж потом разобраться с тем, почему яд попал не во все бочки. Дверь отворилась и на пороге появился распаренный Бора, руки у него были в крови, он сам принял участие в пытках.

– Не сказал ничего челядник, хлипкий оказался, не выдержал, помер, – произнёс здоровяк, вытирая пот со лба. – Еще немного бы и точно б разговорили, а тут уж, извини князь, порадовать нечем.

– Ну а бабы что, неужто молчат, – произнёс Рюрик, скорчив гримасу.

– Молчат бабы, видно нечего им сказать, может хватит с них, похоже, челядник отравителем был.

– Может и он, а может и нет.

Страба был бледен как мел.

– Я что думаю князь, раз приказчик под подозрением, надо испытать его, – наконец вступил в разговор Лучезар.

Страба и Рюрик посмотрели на говорившего один с удивлением, другой в ужасе.

– Как же его испытаем-то? – в голосе князя слышалось недоумение.

– Бора, а ну выйдь ка, да и ты приказчик за дверями обожди обратился Лучезар и десятнику и Страбе.

– То, что яд от брата твоего, и от его приспешника Вадима прислан, то нам известно, а вот кто им при нашем дворе служит, того мы пока не ведаем, – проговорил Лучезар, когда они с князем остались наедине. – Да и так ли нам теперь это надобно. Все, кого варяги твои в поруб свели, уж и не жильцы вовсе. Тот, кто виновен был, того кара уж настигла, а прочие пострадали за то, что не углядели. А вот брату твоему мы той же монетой отплатить должны, пусть их яд к ним же и вернётся.

– Не пойму к чему клонишь, воевода. Яснее говори.

– Приказчик этот, пусть к Трувору возвращается, вино это отвезти назад кто-то ж должен, так?

– Ну так, и что с того?

– А пусть бочки вернёт, да осмотрится, что к чему. Скажет Трувору, мол, не принял Рюрик даров, назад прислал. А я, кроме того, ему ещё поручение дам, пусть он брату твоему его же монетой заплатит.

– Ты думаешь под силу ему, брата моего сгубить? Этому зайцу трусливому?

– Жить захочет справиться, посулим ему богатства и положение при дворе твоём в случае успеха, а коль не справиться скажем, что казнить велишь. Только никого в дело это не посвящай, а я, если что, пособлю приказчику, где советом, а где делами. Есть у меня при дворе у Трувора люди свои.

– Ну, ты воевода поступай, как знаешь, тебе я повелел прознать кто княжну отравил, да с убийцами поквитаться. Так и разговаривай с этим Страбой сам, – князь тяжело вздохнул. – Пойду я отдохну, а то нездоровится мне, а ты уж тут реши сам, что и как. А то не с руки мне как-то самому на братьев руку поднимать.

– Всё сам сделаю, так, что ты не пожалеешь, – ухмыльнувшись, промолвил Лучезар.

Рюрик действительно выглядел неважно. Смерть жены, опасения за сына и тяжкий груз подозрений, доконали его совсем. Он не хотел лично отдавать приказ избавиться от тех, кто когда-то был для него дороже всего. Но Лучезару этого было и не нужно, он и так уже добился того, чего хотел.

Князь вышел из комнаты, и увидел стоящего у дверей Страбу.

– Не верю я, что этот с Трувором сладит. Он же одного вида моего боится, нет, не посмеет такой поднять руку ни на меня, ни на мой род, – промелькнуло у Рюрика в голове. – Если только он боится кого-то ещё больше.

Когда некоторое время спустя, Страба предстал перед Лучезаром один на один, ужас от сделанного ему предложения ещё больше опутал его мозг. Но Рюрик был прав, человек, который стоял перед Страбой сейчас страшил приказчика больше чем сам князь.

Лучик солнца проник сквозь тонкую щель в крыше сарая, упал на лицо, словно погладив нос и щёки. Даньша приоткрыл глаза, тут же зажмурился, и снова, закрывшись ладонью, нехотя приподнял веки. Пыль пощипывала нос, сладковато-горький запах подсохшего сена щекотал ноздри, острые твёрдые травинки кололи вспотевшую шею, а солнечный луч всё дразнил и дразнил своими яркими, меткими укусами. Даньша сделал вдох и чихнул. Негромкое хихиканье вырвало парня из сладкого мира грёз.

– Леська – подумал юноша, глядя через плечо – проснулась бестия.

Девушка, прикрывая ротик рукой, сжав губы, сдерживала смех. Свет не попадал на притаившуюся в соломе девчушку, и поэтому Даньша видел лишь её очертания.

– Хорошо то как, никуда не надобно спешить, ни в караул, ни в услужение.

Сегодня у Даньши нет забот при княжьем дворе. День обещал быть долгим и прекрасным, да и сама жизнь, когда ты молод, когда полон сил, руки твои не сковывают кандалы, а шею не стягивает рабский ошейник. Даньша вспомнил свою жизнь в датском поселении, и мурашки пробежали по его спине.

– Довольно мрачных мыслей, – подумал молодой дружинник.

Он спрыгнул с сеновала, стряхнул налипшее на одежду сено, и пошёл к дому. Пригнувшись Даньша вошёл в сени, и увидел стоящую на полке крынку с молоком.

– Тёплое оно, от утренней дойки, – приметив парня, произнесла хозяйка, худощавая женщина средних лет. – Коль хочешь холодненького, то давай в погреб спущусь.

– Не нужно, и это сгодиться, – улыбаясь, произнёс молодой гридь.

Он бережно взял кувшин, и осушил его полностью. Утерев губы ладонью, Даньша вышел на крыльцо.

– Ну и добре, сынок, – женщина с нежностью посмотрела на парня, и отвернулась.

Даньша знал, что сын единственный хозяйки, два года назад погиб при зимней охоте, и был он примерно того же возраста, что и Даньша. Возможно поэтому, молодой воин и нашёл здесь добрый приём. Даньша частенько ночевал в сарае у гостеприимной женщины, в те дни, когда был свободен от дел связанных со службой у князя, ведь именно это место они с Леськой облюбовали для любовных утех. Тощая рыжая кошка грациозно вплыла из-под лавки и принялась тереться о ногу парня. Даньша потрепал ласкучую зверушку, поблагодарил хозяйку и вышел во двор. Леська стояла у двери сарая и расчёсывала волосы большим деревянным гребнем.