Сергей Жоголь - Пращуры русичей

Вся троица вскоре исчезла в ночи, оставив Лучезара одного. Тот озираясь вышел во двор и откинул капюшон.

– Значит Лейв обманул меня, – подумал мужчина.

Он тяжело дышал, так как гнев мощным потоком захлестнул его, руки дрожали.

– Значит, он не убил мальчишку, а они вместе вернулись из датских земель. Это он, тот, кого Лейв посчитал моим братом, я в этом уверен.

Лучезар негодуя, топнул ногой. Он стоял ещё долго, не в силах придти в себя.

Только что он встретился лицом к лицу с человеком, как две капли воды похожего на него самого.

Жилистый и плотный мужик с пепельного цвета бородой глядел на дружинников злыми глазами, хмурился, но молчал, Руки его были стянуты крепкими пеньковыми верёвками, рубаха на груди разорвана, звали мужика Ирга.

Пятнадцать лет прошло с того самого дня, когда, ещё будучи лихим молодцем, умыкнул он из соседней деревни полюбившуюся девку. Умыкнул без согласия родителей оттого и покинул сразу же родительский дом. Вслед за тем Ирга со своей любушкой на пару направился в огромные леса приильменья на поиски новой жизни. Облюбовав на берегу небольшой речки участок, молодая пара тут и осела. Поначалу жили в шалаше, промышляли охотой, удили рыбу, тем и питались, позже Ирга вырубил участок леса, подпалил и очистил подсеку под пашню, срубил домишко, да обзавёлся тремя мальцами да дочкой. Так и жило семейство огнищанина Ирги, кормилось от пашни, да от леса, пока не посетили Иргу дружинники боярина Аскальда – княжьего посадника в городке Старая Руса. Нагрянули внезапно, как снег на голову, откуда про дальнее огнище прознали – неведомо. Повелели люди аскальдовы с той поры плату в город свозить зерном да мехами, на нужды княжьей дружины, а за это обещали охрану от татей да прочих лихих людей. Ирга поначалу набычился, но, подумав, согласие своё дал.

– Все платят, знать и мне придётся, – решил он, почесав бороду. – А от людей лихих и вправду одному не уберечься.

Поначалу Ирга только радовался, в окрестностях люди шальные перевелись, порядку стало больше, но потом снова дружинники понаехали да плату удвоить приказали.

– Боярин Аскальд дружину свою, что город да земли эти стережёт пополнить повелел, стало быть плату с тебя зерном теперь большую возьмём, – пробасил вожак прибывших, средних лет варяг с узким скуластым лицом. Он сидел на лохматом приземистом жеребце и любопытным взглядом осматривал хозяйство Ирги.

– Так как же так? Я же давеча пять пудов ячменя, да пуд пшеницы в город свёз, шкуру лосиную да белок пяток, – простодушно заявил удивленный таким поворотом событий огнищанин.

– Я же тебе дурню толкую, Аскальд в дружину свою новых отроков призвал, так на прокорм тех отроков и поборы умножил. Ты ж не хочешь, чтоб тебя да вон бабу твою – гонец указал рукой на жену Ирги, которая робко выглядывала из-за дверей покосившегося домика огнищанина – люди недобрые побили ненароком.

– Так коли, я весь запас свой отдам, что толку недобрым людям, про коих ты сказываешь нас бить, мы и так с голоду помрём. Зверь то нынче весь отсюда ушёл, да и рыба уж не ловиться так, как раньше бывало. А у меня помимо жёнки четверо малых, чем я их кормить то стану?

Варяг, не глядя на Иргу продолжал внимательно осматривать дом. Четверо его помощников привязав невдалеке коней, о чём-то живо болтали в сторонке.

– Чего говоришь, то? – варяг посмотрел на стоявшего перед ним огнищанина. – Стало быть не хочешь добром, а ну Осляба – обращаясь к одному из своих людей, прикрикнул скуластый вожак – пошукай ка тут малость, может брешет хозяин, прибедняется.

Двое из четырёх дружинников, тут же поспешно направились к амбару, третий недолго думая вразвалку потопал к дому, четвёртый остался возле лошадей. Ирга опешил, видно он вовсе не ждал такого поворота событий.

– Погоди, куда? – крикнул он, и преградил путь тому, который намеревался войти в дом.

Дружинник, молодой вихрастый парень с изъеденным оспинами лицом, оттолкнул хозяина, и подошёл к дверям. В тот самый момент, когда дружинник уже ухватился было за ручку двери, Ирга подоспел к нему сзади и с силой рванул за плёчо.

– Куда прёшь? Назад – пробасил возмущённый хозяин.

Вихрастый обернулся, и ударил, ударил резко, без замаха. Ирга рухнул на землю с разбитым носом. Жена огнищанина, бледная худая баба, с туго заплетенными волосами, прикрытыми стареньким потрёпанным платком, истошно завизжала. Оба дружинника, которые уже собирались наведаться в амбар, увидев потасовку, поспешно бросились к упавшему на землю хозяину и мигом скрутили ему верёвками руки.

Сейчас Ирга глядел на непрошенных гостей, которые бесцеремонно шарили по его скудным владениям. Жена и дети, прижавшись друг к другу, сидели возле стоявшей посреди двора телеги. Злоба наполняла сердце, кровь стекала по бороде, и её солоноватый привкус пощипывал язык.

– Ну, что, мужик, считай, что легко отделался, в следующий раз не глупи, а не то, не кулака, а меча отведаешь, – заявил скуластый вожак воинов, когда его люди погрузили на телегу мешки с зерном, составлявшим почти весь запас огнищанина. – В следующий раз не противься.

Когда люди Аскальда покинули дом Ирги, и жена разрезала связывающие его руки путы, огнищанин поднялся и пошёл в хлев седлать стоявшую там старенькую лошадку.

– Куда собрался то? – робко глядя на мужа, произнесла хозяйка.

– В поселение пойду, к старейшинам. Поведаю, что аскальдовы вои творят, попрошу помощи. Доколь терпеть то, просить стану, чтоб послов в Новгород снаряжали, да у веча новгородского управы на грабителей требовали, не нужны нам такие защитники, что свой же народ готовы по миру пустить.

Оседлав конягу, огнищанин покинул своё хозяйство и скрылся в лесу, он тогда ещё не знал, что не один он собирался искать управу на суровых варягов боярина Аскальда.

За три года правления Рюрик не только укрепил границы северных земель населённых словенами, кривичами и весью, но и взял под свою руку мерян и мурому. Он отвоевал часть земель у чуди, посадил в городах своих посадников, установил плату в княжью казну, усилил дружину, установил пошлины от торговли, пополнил казну. Пришедшие на смену умершим братьям посадники, правили жесткой рукой в своих землях, и, опасаясь княжьего гнева, не решались не доносить в новгородскую казну положенной платы. Рюрик не баловал новгородцев пирами и весельями и не позволял этого прочим своим людям правившим окрестными землями. И хоть для многих такие порядки оказались не по сердцу, но, тем не менее, богатства князя росли, дружина крепла на зависть воинственным соседям. Но не всё гладко было, не везде было спокойно, и больше всего тревожила князя Старая Руса, городок в Южном Приильменье, где правил посадник-воевода – варяг Аскальд.