Сергей Жоголь - Пращуры русичей

Когда тревожные вести о восстании донеслись до Изборска, Лучезар за день поднял своё войско и повел его на Новгород, большая часть ратников даже не знали, на чьей стороне им придётся воевать, не знал этого пока и их предводитель, усмехаясь про себя: «Кто одолеет, с тем и сразимся!».

– Вот он, каков стал, Рюрикович, – пристально разглядывая мальчика холодными глазами, произнёс Лучезар.

Стиснув губы и сжав кулачки, мальчик стоял, нахмурившись, и зло поглядывал то на посадника, то на стоящего за его спиной Страбу. Ему не слишком то нравилось то, что он привлекает к себе столь пристальное внимание.

– Он понимает, что произошло, почему он здесь? – не глядя на боярина, произнёс Лучезар.

– Не знаю, в Новгороде он больше общался с кормилицами, но меня он признаёт, хотя почти никогда со мной не говорит, – пожимая плечами, пробурчал Страба.

– Он пошёл с вами по доброй воле?

– Да, когда люди Вадима пытались ворваться в наш дом, он последовал за нами без лишних споров, и молчал почти всю дорогу.

– Настоящий сын своего отца, тому, ведь тоже в своё время досталось. Эй, – крикнул посадник одному из стоящих у дверей воинов, – Уведите мальчишку.

Переносной шатёр, который был установлен специально для него, служил Лучезару местом, где он принял, утомлённого долгими скитаниями Страбу. Мальчика увели, и боярин и посадник остались в шатре одни. Страба ждал, ему не терпелось поскорее уйти, и не усталость, не стёртые от долгого пути ноги были тому причиной. Он понимал, что по-прежнему испытывает чувство страха, находясь возле этого человека.

Изборский посадник,, понимая чувства собеседника, похоже, наслаждался его страхом. Если бы все были такими, как этот, я бы уже давно правил этой землёй. Страх делает людей слабыми и податливыми, но если одних напугать просто, то другие могут оказаться более отважными. Но думаю теперь у меня есть то, что заставит и князя Рюрика устрашиться. Лучезар подошёл к боярину.

– Ты хорошо справился с моим поручением и в этот раз, – посадник сделал паузу. – Поэтому ты достоин награды.

– Я рад, что мы на одной стороне.

– Ещё бы, благодаря мне ты теперь боярин, знатный человек.

– Да, но, всё моё добро теперь в руках бунтовщиков, и от моей знатности мне пока мало проку, – Страба посмотрел на свои стоптанные сапоги и изодранную одёжу. – Я голоден и почти не спал, так что,…

– Прекрати ныть! – выкрикнул Лучезар, резко преобразившись. Улыбка исчезла с его лица, и вспышка гнева заставила Страбу вздрогнуть. – Ты, что, не рад, что стоишь сейчас предо мной, а не побираешься по деревням, собирая подати для князя?

– Нет, нет, я доволен, и благодарен тебе за всё.

– Смотри же, – чуть спокойнее продолжил посадник. – Я иду к своей цели много лет, прилагаю уйму сил, что бы получить то, чего, я достоин. Пришло моё время.

– Так ты поддержишь Рюрика?

– Нет, я не стану поддерживать никого. Пусть псы перегрызут друг другу глотки, и тога приду я. У меня есть войско, есть план. Если победит Вадим, во что я, в общем то, не верю, я объявлю его мятежником, и уничтожу.

– Ну, а если князь, одолеет восставших?

– Ну а на этот случай у меня теперь есть молодой княжич. Рюрик дорожит сыном, я велю ему отказаться от княжества и займу его место. В крайнем случае, стану править от имени его сына, а Рюрик пусть убирается за море. А пройдёт время, может что и изменится, – Лучезар заговорщически подмигнул. – Дети ведь часто болеют, а совсем слабые и помереть могут.

Страба отшатнулся.

– Но ты не бойся, если поможешь мне, я тебя не забуду. Первым тебя советником сделаю, а может, и город какой отряжу.

– Но, я уже сделал всё что нужно: Трувор и Синеус мертвы, жена князя тоже, и молодой княжич в твоих руках.

– Ну да, ну да, но когда Рюрик победит Вадима, кого мне к нему послать, как не тебя?

Страба даже раскрыл рот от удивления, такого поворота событий он не ожидал.

В этот момент в шатёр зашёл воин и сообщил, что корабли Рюрика два дня назад, подошли к Новгороду.

– Не отворили горожане ворот князю, – поведал гонец.

Лучезар усмехнулся: «Началось!».

Ходота и купцы-мятежники, несмотря на то, что план их не удался, и княжич Игорь исчез, не собирались отступать, да и отступать то поздновато было. Теперь то уж Рюрик никому спуску не даст. Шутка ли, новгородцы клятву приступили, и на сына его единственного собирались руку поднять. Да, впрочем, и без того, не тот князь Рюрик что бы свое да без боя уступить. Страх заставлял поспешать, торопиться, город готовился к приходу истинного князя.

– Глянь, глянь, дурачья то сколь, куда ж они идут то? – пролепетала тощая бабка, своей товарке. – Идут к татям этим, что варягов то княжьих побили, хотят в войско к Вадиму этому вступить.

– Так то не столь дурь, сколько жадность людская, – отвечала ей соседка, пожилая женщина, в цветастом платке, и расшитом сарафане.

– А, что так, почему жадность то?

– Так Вадим этот, дружки его, такую плату посулили тем кто Новгород оборонять станет, что этим лоботрясам и во сне не привидится.

Молодые парни, да, и зрелые мужики поспешали на Ходотин двор, где сам купец принимал в новую дружину всех добровольцев. Отбирали всех желающих, тех кто с бронёй своей приходил, да с оружием, приветствовали, тех же, кто гол, оружием снабжали. Благо в закромах купеческих добра того немало припасено было. Дивились мужики: «Да тут, пожалуй, железа на целую армию будет. Вот так гости торговые, а добра накопили, на семь жизней хватит».

Ходота лично беседовал с каждым новым воем, выдавал ему плату, да вручал кому секиру, кому копьё, а кому и меч. На мечи не все зарились, ведь мужикам топор да рогатина – оно привычней. Стоящий поодаль Вадим, глядел на всё это равнодушно. Он знал, что на дворах у Рубца, Бавы да Гостяты происходит нечто подобное. Купцы не скупились, плату давали достойную, деньгами, оружием да прочим товаром. Да и к чему скупиться, возьмёт город Рюрик, не богатств им тогда не иметь, ни голов не сносить. Да и погромив княжьих сторонников, бунтовщики взяли добра немало, теперь тем добром и расплачивались. Бава с Гостятой, предложили по соседним поселениям клич кинуть, позвать мужиков тамошних. Идею поддержали, но народу не много пришло. В основном тати да изгои, одним словом разбойнички, кто на плату позарился от безысходности. Мужики же, что на земле своей сидели, лишь у виска крутили.

– Мы у князя города не крали, не с руки нам вашу кашу расхлёбывать, – говаривали они по простецки. – Это вам теперь за свою шкуру трястись, а мы уж поглядим. Лучше без монеты звонкой, чем с монетой, да без головы.

Но народу, тем не менее, набралось немало.