Сергей Жоголь - Пращуры русичей

Даньша, услышав эти слова, дёрнулся вперёд, смысл сказанного доходил до него постепенно. Руки его были связаны так, что кровь в них не поступала. Пальцы уже начинали терять чувствительность, но Даньша не обращал внимания на жуткую боль. Он стоял и слушал.

– Ты болен, твой мозг воспалён, и твоя жестокость, погубила стольких невинных людей, но когда-то она погубит и тебя самого, – произнёс Лейв спокойным и ровным голосом.

– Прекрати, глупый старик! – на губах Лучезара выступила пена. – Я всё рассчитал, теперь у меня в руках сын Рюрика, и никто уже не помешает мне занять моё законное место. Но ты, ты мог бы быть рядом со мной в час моей славы, но ты выбрал иной путь, и поэтому ты умрёшь.

– Я не жалею о том, что сделал. – Лейв грустно посмотрел на Даньшу, который был не на шутку взволнован. – Да, я собирался убить его, но не смог, и потом, когда он спас мою жизнь, я радовался этому. Я привязался к нему, так как он был похож на тебя, и хотел бы служить ему, а не тебе. Я рад, что не смог отравить вино, и этим спас много жизней, и теперь готов умереть. Но, я молю тебя, сохрани жизнь брату. Он уходит из Новгорода, он будет жить далеко, и никто не заподозрит, что вас с ним что-то объединяет.

– Да? Но ты забыл, что каждый, кто в очередной раз увидит его лицо, может подумать то же, что подумал ты, когда увидел его в первый раз. Ты вбил это в свою старую безмозглую голову ещё тогда, и тем самым обрёк этого мальчишку на смерть. Он умрёт, сейчас, вместе с тобой.

Лучезар вынул меч и приблизился к младшему пленнику. Они смотрели в глаза друг другу, и хотя это было всего лишь мгновение, у каждого из них перед глазами пронеслась его собственная жизнь. На миг Даньше показалось, что меж ними пробежал какой-то огонёк, и сейчас, вот-вот, рука злодея опустится, и он передумает. Но этого не случилось. В глазах убийцы не было теплоты, в них была лишь ненависть, и безумное торжество. Меч поднялся над головой, и, … Опускаясь на колени, Лучезар выронил оружие, он продолжал улыбаться, и даже в предсмертной агонии, казался одновременно красивым и ужасным.

Окровавленный наконечник стрелы, змеиным жалом торчал из шеи безумца.

Когда Даньша учил её стрелять, она испытывала поистине детский восторг. Просила даже научить мечом биться, но для слабых девичьих рук оружие оказалось слишком тяжёлым. То ли дело лук и стрелы. Даньша по началу бурчал, но потом, когда девчушка стала попадать в лоскут кожи, подвешенный на берёзе, парень сам увлёкся. Если бы он тогда знал, что эти невинные игры, а именно так он и воспринимал Леськино увлечение, когда-то спасут ему жизнь.

Леська, оставив спутников скрылась в лесу, и видела, как неизвестный ратники увели их с собой. Так как Даньша не позвал её, девушка не стала выдавать себя, и осталась в лесу. Она поначалу жутко испугалась, нет не за себя, шуструю девчонку не пугали, ни лесная чаща, на холодные осенние ночи. Она испугалась за Даньшу, и за того, кто с недавнего времени жил в ней самой. Девушка пощупала пальцами свой живот и не понятно чему улыбнулась. Холодные руки, почувствовали тепло, и Леське показалось, что под ними что-то шевелится.

– Ой, что это я? – одёрнула он саму себя. – Поглядеть бы надобно, куда любого моего повели.

Девушка отвязала от седла мешок с провизией, отобрала самое необходимое, взяла в руки лук и стрелы. Она не знала, что делать с конём, поэтому просто стреножила его, и оставила пастись.

– Получиться, вернусь за тобой, нет, так деревня рядом, кто-нибудь найдёт тебя, – потрепав мерина по холке, виновато произнесла Леська. – Надеюсь, волков тут нет.

После этого, прихватив свою поклажу, девушка отправилась в ту сторону, куда ускакали всадники.

Деревенька, где Лучезар остановил свою рать, была небольшой, но всё равно проследить, куда поведут пленников, когда а ней остановилось целое войско, было не легко. Возможно Леске просто повезло, но ей то самой показалось, что это сердце подсказало ей, где спрятаться. Она видела, как пленников повели в лес, как воины после этого ушли, и на поляне появился человек. Она почему-то сразу узнала его, может быть по походке, может по движениям, а может потому, что он снова был в плаще, с накинутым на голову капюшоном.

– Это же он, тот самый, что тогда выпустил изборского воеводу, и убил стражника, – тут же мелькнула догадка, и Леська чувствовала, что не ошиблась.

Она долго пробиралась по кустам, стараясь себя не выдать. Она бросила мешок с продуктами, который мешал ползти, но лук и стрелы остались при ней. Земля была холодной и сырой. Осенний лес не казался уютным и тёплым, и девушка опасалась за жившее в ней дитя.

– Только бы не застудить тебя, моя кровинушка, – нашёптывала Леська, то и дело поглаживая живот.

Ей казалось, что так она сможет согреть будущего ребёнка.

Леська не слышала разговора, но, когда незнакомец схватил за горло старика Лейва, молодая женщина, поняла, что скоро может случиться непоправимое. А когда человек в плаще откинул капюшон, Леська застыла от изумления. Она тут же позабыла про сырость и холод, и глядела на незнакомца во все глаза.

– Кто же он такой, почему они так похожи, – на миг ей показалось, что раз человек в плаще так схож с её Даньшей, всё будет хорошо.

Но, когда незнакомей достал меч, и приблизился к молодому пленнику, Леська не сомневалась ни секунды. Она вскочила на ноги, и, выйдя из кустов, вскинула лук.

Даньша изготовил это оружие специально для неё, не сам, а заказал лучшим мастерам, которых не трудно было отыскать среди изборских кривичей. Лук отличался от тех, что использовали русы. Он был не таким тугим, и вполне годился для слабых женских рук. Стрела, пущенная из него, не смогла бы пробить кольчугу, поэтому Леська целилась выше. Был ли под плащом доспех, девушка не знала, и поэтому стреляла в голову.

Задержав дыхание, как учили, Леска спустила тетиву.

Даньша стоял возле тела брата, не в силах понять охватившие его чувства. Перед ним сейчас лежал человек, единственный из оставшихся на этой земле, в ком текла его родная кровь. Лучезар лежал с открытыми глазами, и глазницы его были обращены в пустоту. Леска, взглянув на убитого, отшатнулась и спряталась за Даньшиной спиной.

– И вовсе он не похож на тебя, страшный он, – произнесла молодая женщина, теребя рукав своего спутника.

Лучезар был холодно красив, но эта красота пугала.

– Значит, это мой брат повинен в стольких смертях. Ради его прихоти погиб Трувор, и многие другие. Это он погубил Вадима Храброго и отравил жену князя.

– Он был воплощением зла, зависти и жестокости. Он начинал жизнь, ломая крылья птицам, а кончил, пытаясь убить собственного брата, – произнёс Лейв и уселся прямо на землю у ног своего старого хозяина. – А ведь я всё равно любил его, любил по-своему, и мне будет его недоставать.