Лев Демин - Глеб Белозерский

- Это есть, владыка, - согласился с ним Глеб.

- Монахи Спасо-Каменного монастыря пожаловались мне, что пока они еще не удалились на Каменный остров, они пытались нести слово Божье в среду обитателей прибрежья Кубенского озера. Их усилия вызывали противодействие: отшельники подверглись побоям.

- Если они столкнулись с весянами, то я их знаю как людей миролюбивых, смирных, - возразил Глеб. - Вероятно, отшельники чем-то обидели весян, надругались над их обычаями.

- Защищаешь богохульников. Зря защищаешь. Побывай там и разберись.

- Постараюсь разобраться, владыка.

- Я так полагаю, что лесистая местность к северу от Кубенского озера суть рассадник неверия. Мне сообщали, что некоторые приходские священники потворствуют язычникам. Во всяком случае, мирятся с ними, не ведут должной борьбы.

- Так просто и поспешно эти корни не выкорчуешь. Если чересчур давить, можно легко оттолкнуть людей от Христовой веры. Пусть пока в голове у этих весян остается мешанина, но все же тянутся они к храму Божиему, церковь посещают, детей крестят. И на том спасибо.

- Ты, князь Глеб, как я погляжу, хорошо усвоил взгляды покойного владыки Кирилла. Он часто повторял мне, что в борьбе с язычеством негоже перегибать палку. Крутые меры, принуждение могут оттолкнуть весян от храма Божьего, заставить его потянуться к тайному лесному капищу.

- Разве не так? Я согласен с покойным.

- Не знаю, прав ли он был. Не переусердствуй, князь, в своей терпимости. Побывай на севере удела. Присмотрись. Вероятно, узришь немало возмутительного и кощунственного.

- Непременно побываю на озерах Воже и Лаче. Там живет много весян.

- Там, по сути, двоеверие, - высказался игумен Ириней. - Язычество живуче, очень живуче. От одного крика или призыва оно не исчезнет.

- А надо, чтобы оно исчезло, - произнес Игнатий. - Что вы делаете для этого?

- Ты сам видишь, владыка, - ответил Ириней. - Готовим грамотных пастырей, разъясняем им суть Христова учения, переписываем и распространяем церковные книги. Вот возникли два монастыря. Разве этого мало?

- Наверное, мало, - сказал в раздумье Игнатий.

- Что ты считаешь необходимо еще? - спросил Глеб.

- Вот этого я сам не знаю. Побывай, князь, на севере удела, осмотрись. И будем вместе думать.

Было начало марта. Зима еще держалась прочно, хотя днем на солнцепеке образовывались лужицы, а на Шексне кое-где открывались черные полыньи.

Владыка Игнатий со свитой возвращался в Ростов еще санным путем. Держался прибрежия, чтобы не угодить в полынью. Глеб с Иринархом провожали владыку до первого ночлега, ехали в одном возке. Дорогой продолжали разговор, переходивший временами в спор. Что же делать с язычеством, как искоренить его. Но ответа не находили.

В течение нескольких лет Глеб Василькович жил на Белозерье, не предпринимая поездок за пределы удела. Исключение составляли визиты в Ростов с целью повидаться с матерью и братом с заездом по пути в Ярославль. В пределах же своего княжества князь Глеб совершал частые поездки в разные уголки белозерской земли. Когда сын его Михаил немного подрос и пошел ему четвертый год, Глеб Василькович свозил его в Ростов, чтобы показать матери и брату с племянником. Родня была в восторге от белозерского княжича, подвижного и неугомонного. Первым делом отец свел мальчика в женский монастырь, чтобы показать его бабке-инокине.

- Это твоя бабушка, - сказал Глеб, указывая на высохшую, сгорбленную старушку в черном монашеском одеянии.

- Ты моя бабушка? - удивился Михаил.

- Родная бабушка. Мама твоего отца.

- А почему ты такая черная?

- Это оттого, что я в монашеском платье. Инокиня я.

- А что такое инокиня?

- Инокиня значит монахиня, обитательница монастыря. Служу Богу.

- А что такое…

Маленький Михаил запнулся, не зная, о чем еще спросить. Как все дети его возраста, он был почемучкой и досаждал взрослым бесконечными вопросами.

Феодора не сопровождала мужа и сына в поездке в Ростов: она снова была на сносях.

На обратном пути Глеб Василькович заглянул на пару дней в Ярославль, погостить у Феодора Ростиславича. Михаил носился по всем комнатам вместе с маленькой Настей, своей невестой.

- Смотри-ка, Глебушка, понравились друг дружке наши ребятки, - сказал с умилением Феодор.

- Дай-то Бог, чтоб до свадьбы чад наших мы с тобой дожили, - вздохнул Глеб.

- Почему не доживем? Доживем с Божьей помощью. И на свадьбе погуляем вволю.

Дважды Глеб Василькович снаряжал дощаники и отправлял Власия в столицу Орды для выкупа полонян. Оба раза тот привозил человек по пятьдесят.

Продолжался приток на Белоозеро беглых людей. Со Средней и Верхней Волги, из-под Костромы, Ярославля, Нижегородской земли, Рязанщины. Некоторые из них оседали на Белозерской земле, другие уходили далее на север, освоенный новгородцами.

С удалением из Ростовской земли прежнего баскака Фатуллы, стихийные бунты постепенно утихли. Файзулла, сменивший удаленного, оказался человеком более гибким и покладистым. С князьями он ухитрялся ладить и сдерживал явное корыстолюбие своих починенных. Он предпочитал не наведываться самолично в белозерский край за сбором дани, а довольствовался тем, что собирал князь Глеб с помощью своих людей. Это было отступлением от той обычной практики сбора дани, какая существовала при прежнем баскаке: его люди рыскали по поселениям, требовали с жителей ханскую десятину, не забывая при этом и о своей выгоде. Князь Глеб, собирая дань, все же знал меру. Поэтому жители княжества почувствовали некоторое облегчение.

При первой возможности Глеб Василькович совершил поездку в северный край белозерской земли, к озерам Воже и Лаче. Край этот лесистый, болотистый, малонаселенный.

Редкие населенные пункты обитаемы главным образом весью и в меньшей степени русичами.

Князь, сопровождаемый четырьмя дружинниками, отправился на север водным путем. Его постоянного спутника Власия на этот раз с ним не было: он отбыл в Орду выкупать полонян.

Весельная лодка Глеба, управляемая гребцами, двигалась вдоль восточного берега Белого озера до впадения в него речки Ухтомки. Отсюда поднялись вверх. Плыли, пока позволяла глубина и киль лодки не уперся в песчаное дно. Далее начинался водораздел между Ухтомкой и более значительной рекой Ухтомой, принадлежащей уже к Онежскому бассейну. На волоке еще сохранились следы полусгнившего бревенчатого настила. Этим путем теперь пользовались редко, и поэтому он был почти заброшен. Местами просека с гатью заросла кустарником.

С усилием пробились к верховьям реки Ухтомы, вышли к озеру Воже или Чарондскому с низменными болотистыми берегами.

На западном берегу озера раскинулось небольшое село Чаронда, которое охватывало изогнутой дугой опушка ельника. Подплыли к селу. Оно не было волостным центром и поэтому не имело собственного тиуна. Главой села считался староста, выбранный жителями. Его изба, как и соседние избы, русские и весянские, были обычными невзрачными жилищами, топившимися по-черному.