Дмитрий Ерёмин - Юрий Долгорукий (Сборник)

- Кто же бежал?

- Бежали: Никола Старый, да Никола Кудинник, да Никола Плаксий, да ещё Никола Безухий.

- Безухий? - засмеялся Юрий. - Так вот, Оляндра, получай двор Николы Безухого. Петрило тебе и покажет. Отведёшь её, Петрило, и отныне она боярыня киевская.

- Дай поцелую тебя! - крикнула обрадованная Оляндра и обняла Долгорукого за шею.

Князь шутливо вырывался от неё, приговаривая:

- Милуйте рабов своих и учите их спасению и покаянию. Не слыхала сих слов? Так вот слушай и знай.

- Княже, побойся бога, - негромко, но так, что слышно стало многим, осуждающе промолвил князь Андрей.

- Или тебе передать сию жену? - засмеялся Долгорукий. - Гляди, князь, она теперь боярыня, не даст себя в обиду. Я же отныне тоже не одинокий вдовец, потому как вознамерился отправить послов к императору ромейскому Мануилу, чтобы привезти мне в жены его сестру родную Ирину, дочь покойного императора Иоанна. Посланцами моими, - князь встал, легко ссадив с коленей Оляндру и уже больше не замечая её, словно бы и не существовала она вовсе, окинул взглядом притихшую гридницу, золотые её стены, столы, полные яств и напитков, всё почти противоестественное скопление людей, зачастую враждебных друг другу, помолчал, а затем сказал: - Посланцами моими назначаю князя Ивана Берладника и лекаря Дулеба, который отныне становится моим приближенным лекарем.

- Ежели он приближенный, то не следовало бы отсылать его от себя так далеко, - подбросил своё слово князь Андрей.

Дулеб обеспокоенно взглянул на Долгорукого. Стоило бы князю спросить у него и об одном и о другом. Или, может, он считает, будто все должны служить ему молча, покорно и радостно? Правда, в Суздале Дулеб не удержался от восторгов, но это было когда-то, кроме того, всё на свете имеет конец, потому что человек ведь так или иначе не вечен. Не будет же он, человек уже зрелый летами и опытом, вот так слоняться по свету, оказавшись между князьями, - от одного к другому, а затем - к третьему. Нужно сказать об этом князю Юрию, и непременно здесь же, сразу, не боясь обидеть князя, не боясь причинить ему огорчения или даже боли.

Пока Дулеб так размышлял, не находя нужных слов для ответа Долгорукому, его опередила княжна Ольга. Голосом избалованного дитяти (Дулеб мог бы поклясться, что она при этом надула губки, хотя он не видел этого) княжна воскликнула:

- Не пущу князя Ивана!

Юрий воспринял эту выходку как шутку.

- Почему ты не пустишь, доченька? - так же шутливо спросил он.

- Потому что не хочу, чтобы он куда-нибудь уезжал, да ещё так далеко! - ещё громче, так что уже все услышали и насторожились, крикнула Ольга.

- Князь Иван служит мне, - напомнил Долгорукий.

- Ну и что? - топнула ножкой княжна.

- Кроме того, ты не спросила самого князя Ивана, где ему милее: там ли, куда пошлёт его великий князь, или там, где его хочет видеть маленькая девочка.

- Я не маленькая! Я не маленькая! Князь Иван, правда же я не маленькая?

Берладник молча посмеивался, и получалось это у него так красиво, что никто не обижался: ни Долгорукий, ни его дочь, ни сыновья Юрия. Он улыбался и молчал, ведь что он мог сейчас сказать? Служилый князь есть князь. Куда велят, туда и идёт. К ромейскому императору - так и к императору. Ежели к черту в зубы, тоже хорошо. Своей волости не имеет, убежища постоянного тоже, один со своими сорвиголовами здесь, жена с маленьким сыном Иваном в Смоленске, где князь Ростислав когда угодно может сделать с нею что захочет. Одно лишь знал Берладник: будет он всегда там, где бьются за свободу. Вёл за собой людей свободных, раскованных, таких же, как и сам. Воспоминание преследовало его: когда стал изгнанником, некуда было возвращаться, и он испугался. Человек всегда должен иметь место для возвращения. А у него всё отобрано, отрезаны все пути, все возможности. Тогда растерялся, испугался, утратил веру и силу. Потом смекнул: спасение в том, чтобы куда-нибудь идти, не останавливаясь, без передышки, без страха, без колебания. Сначала шёл вслепую, блуждал из волости в волость, от князя к князю, пока не пристал к Юрию Суздальскому. Тут пришло ещё более высокое понимание. Биться за свободу. В собственной земле. Для своего люда. Для всех неистовых, но несчастных, сильных, но обездоленных, непокорных и послушных в деле справедливом и честном. Долгорукому сказал:

- Ты, князь Юрий, думаешь про дело святое - и мы с тобой. Станешь как все князья, - покинем тебя в тот же день. Не удержишь и никакая сила на свете не удержит меня и моих берладников при неправом деле…

Теперь Долгорукий посылает его за женой для себя. Иван должен привезти ромейскую принцессу. Справедливое ли это дело? Прежде всего: почётное. О справедливости могли бы говорить разве лишь дети князя Юрия. Захотят ли они иметь мачеху, да ещё и такую высокородную?

А княжна Ольга не хотела, кажется, думать про мачеху, она упёрлась на своём, не хотела уступать великому князю и, не получив ни от кого подтверждения в своей взрослости, сразу же всё и испортила сама себе словами:

- Ежели нет, так хочу поехать в Царьград с князем Иваном!

- Хочешь сама выбирать для нас мачеху? - едко спросил Ростислав, который до сих пор упорно молчал, по привычке презрительно поглядывая на то, что происходило в гриднице, и всячески выражая своё полнейшее пренебрежение к поведению князя Юрия и всех остальных, даже родных братьев - Андрея, Глеба и Бориса.

Князь Борис взглянул на брата испуганно и осуждающе одновременно.

- Брат, разве можно так? - негромко сказал он. - Люди ведь слышат.

- Напомнил бы об этом великому князю Юрию, - сердито промолвил ему Андрей. - Забыл он про стыд и нас унизил, говоря здесь о своём желании иметь новую жену. Разве захотел сыновей малых, поелику большие сыновья непослушны?

Юрий слушал, как переговариваются его сыновья, не вмешивался в это, спокойно попивал просяное пиво, и в этот момент Дулеб, то ли для того чтобы как-то спасти положение, то ли просто вспомнив о чём-то вельми важном, с чем не мог дольше сдерживаться, встал из-за стола, обратился к князю Юрию:

- Дозволь, великий княже, напомнить тебе про дело, которое ты не должен оставлять.

- Напомни.

- Забыл ты про смерть, которая два лета назад произошла в Киеве, неподалёку отсюда. Смерть не отмщена, смерть до сих пор, собственно, и не раскрыта, смолчать сегодня не могу, ибо сам гнал след в этом запутанном деле. Теперь хочешь отослать меня из Киева, едва вступив в город. Тем временем остаются здесь люди, виновные в том убийстве. Ужели не найдёшь их и не покараешь?

- Сказал тебе ехать в Царьград с князем Иваном, а твоя воля: соглашаться или нет. Ты человек свободный. Многие, быть может, хотели бы иметь такую волю, как у тебя, лекарь, даёт тебе это твоё звание, твоё ремесло, твоя неукоренённость…