Геннадий Ананьев - Андрей Старицкий. Поздний бунт

- Ты, князь, прав. Но теперь гонец просто не успеет перехватить главного воеводу, если только послать к Ивану Воротынскому? Пусть от него возвращается и сразу ведет полки на Москву.

- Согласен. Как его поворотишь, я тут же к Воронцову шлю гонца.

Тайный дьяк тем временем, соединив воедино доносы своих соглядатаев о выезде князя Ивана Бельского из Серпухова в Воротынск и о посылке туда же гонца князем Андреем, поспешил к правительнице Елене с докладом:

- Похоже, зашевелились.

- А как мой дядя?

- Он никуда никого не посылал, к нему никто не приезжал.

- Не верю, чтобы дядя мой остался в стороне.

- Но доказательств нет. Раза два князь Андрей Старицкий побывал у Михаила Львовича, но о чем они вели речь, мне узнать не удалось.

- Плохо.

- Вестимо, хорошего мало. Только скажу тебе, царица, князь Михаил Глинский ой как хитер и зело осторожен.

- А ты перехитри его. Одолей. Озолочу.

- Да уж я придумал кое-что. Одолею.

Отпустив тайного дьяка, Елена велела позвать князя Овчину-Телепнева:

- Поспешит пусть. Дело важное.

Посланный за князем слуга встретил его, когда он поднимался на Красное крыльцо.

- Царица ждет. Важное, сказывает, дело.

- И я тороплюсь к ней с важным словом. Выслушав упрек скорее ревнивой женщины, чем царицы, князь оправдался:

- Извини, что не пробудил тебя поцелуем. Тревожные сведения я получил из Серпухова. Один из тысяцких доносит, будто князь Иван Бельский смущает против тебя рать, неволит идти на Москву. Спасать князя Юрия Ивановича. Я с гонцом того тысяцкого беседовал, оттого и припозднился.

- Все сходится. Иван Бельский подался в Верхнеокские земли под тем предлогом, что надо поглядеть, как оберегаются державные украины. Цель-то скорее всего иная: ополчить дружины княжеские против нас с тобой.

- Душой всего этого - твой дядя, Михаил Глинский, хотя вроде бы тихо сидит. Будто окуклился.

- Не скажи. Он несколько раз бывал у меня. Стыдит, увещевает порвать с тобой. Не может понять нашей любви.

- Один ли он? - хмыкнул Овчина-Телепнев, затем предложил вполне серьезно: - Свадьбу бы нам сыграть, враз молва умолкнет. Митрополит благословение даст. Я уверен в этом.

- Повременим с годок. Осудительно, не помянув Василия в год смерти, сочетаться мне браком. После чего, думаю, сладится наше дело, и не станет никаких препятствий для нашей любви.

- - Коль так считаешь - не настою на ином. Теперь же, моя царица, стоит подумать о судьбе князя Юрия Ивановича.

- Предлагаешь казнить?

- Да. Хотя казнь может сильно повредить нам. Однако и оставлять его живым можно ли? Живой он все одно что мед для мух липучих.

- Не возьму в толк, что ты предлагаешь?

- Развяжи руки, а я уж поломаю голову, чтобы почил Юрий Иванович в Возе без шума и кривотолков недругов.

- Не по-христиански такое, - со вздохом сказала Елена, затем махнула нежной своей ручкой, отягощенной перстнями, - впрочем, поступай как сочтешь лучшим и для нас спокойным.

Уже через пару дней государев двор встревожился: князь Юрий Иванович сильно занедужил. На смертном одре, почитай.

- От обиды, должно, за попранную честь перегорел душой.

- Оно, может, и так, но скорее всего не обошлось без зелья смертоносного.

- Вестимо, Овчина на все способен.

А еще через пару дней царица Елена со слезами на глазах сообщила скорбным голосом боярам, которых срочно позвали на собрание Верховной думы:

- Князь Юрий Иванович Дмитровский, брат покойного государя, скончался от сильной горячки. Лекари не смогли спасти его. Мы с князем Иваном Овчина-Оболенский-Телепнев и митрополитом постановили похоронить его в Троицкой лавре.

Что обухом по голове весть эта для Андрея Старицкого. Сразу же после собрания Думы он устремился к Михаилу Глинскому.

- Нам следует поспешить!

- Да. Нынче же я посылаю тайного гонца к Михаилу Воронцову.

- Я тоже нынче потороплю Ивана Бельского. Какой определим срок?

- В воскресенье свершим богоугодное дело.

- Но мой долг сопровождать тело брата в лавру, я не могу им пренебречь.

- Это даже лучше. Управимся без тебя. Воротишься, снова присягнем Ивану Васильевичу, малолетнему нашему государю.

- Не ловко как-то. Заварил кашу, а сам - в сторонку?

- Иначе не получится. Все тебя поймут. Не осудят.

- Ну, что же, коль Богу так угодно. Лишь бы все обошлось.

Не обошлось. Заговорщиков опередили. В то самое время, когда поезд с телом князя Юрия Дмитровского готовился к выезду из Кремля, через Фроловские ворота по дороге на Серпухов и по дороге на Боровск ускакали отряды детей боярских царева полка, приставами к которым были подьячие Казенного двора. Приказ им был дан строгий: привезти в Москву, не оковывая, князей Ивана Бельского и Ивана Воротынского с его сыновьями Михаилом [156] [156] Воротынский Михаил Иванович (ок. 1510-1573) - князь, полководец. В 1552 г. при взятии Казани фактически возглавлял Большой полк, неоднократно командовал русским войском на южной границе. В 1562-1566 гг. подвергся опале, в 1566 г. получил чин боярина, в конце 1560-х возглавил Сторожевую службу и засечные черты на южных границах, руководил русской армией в Молодинской битве 1572 г. В 1573 г. арестован по ложному доносу, умер от пыток. и Владимиром [157] [157] Воротынский Владимир Иванович (?-1553) - боярин, член Избранной рады, участвовал в разгроме войск Амина в 1541 г. и в Казанских походах 1545-1552 гг. . На Казенном дворе их оковать и упрятать в подземелье.

Побоялись Елена с Овчиной-Телепневым объявить в Серпухове и Воротынске князьям, что пойманы они: дружины княжеские могут отбить взятых под стражу князей, а полки Окской рати поддержать крамольников - великая тогда начнется смута. Если же с хитростью действовать, все пройдет как по маслу.

И еще один ловкий шаг предприняла правительница Елена по совету Овчины:

- Тело покойного Ивана в лавру везти медленно, отпевая во всех церквах, какие есть на пути. Даже сворачивать в близлежащие монастыри. За это время мы управимся, получив же пыточные опросы, предъявим обвинение и князю Андрею. Окуем, как только он вернется.

Заподозрил Андрей Старицкий что-то недоброе в очень медленной езде и долгих отпеваниях покойного, устраиваемых едва ли не во всех, даже самых маленьких церквушках, но что он мог предпринять? Не приструнишь же, осуждая обряды скорбящей церкви. Не мог и требовать более скорого движения. Оставалось лишь успокаивать себя: «Не долго изгаляться Елене с Овчиной. Не долго!»

С нетерпением ждал князь радостной вести из кремля, пока только удивляясь, отчего ее так долго нет. Исподволь начало подбираться сомнение, от которого он всячески отмахивался. Да и впрямь, что могло помешать исполнению так хорошо продуманного плана? Никаких помех Андрею не виделось.