Галина Романова - Иван Берладник. Изгой

Увлёкшись, Иван не сразу заметил, что Ольга Юрьевна опустила глаза и отвернулась. Испугавшись, что обидел княжну, Иван коснулся её локтя:

- Ты чего? Аль сказал что не то? Так прости - не со зла я…

Она подняла ставшие печальными глаза.

- Ничем ты меня не обидел, Иван Ростиславич, - молвила тихо и попыталась улыбнуться. - Ты про Византию сказал… что родня у тебя тамо… Три зимы назад из Византии приплыла батюшке новая жена, братцу Святославу мать, а мне мачеха. Тоже должна быть родней, а не лежит сердце.

Девушка вздохнула, отводя глаза, и Иван мягко взял её за руку.

- Не печалься прежде времени, - сказал он. - Авось судьба твоя ещё переменится и будешь счастлива.

Ольга медленно подняла голову, взглянула Ивану в лицо… румянцем вспыхнули её круглые щёки, и она, пролепетав что-то, вырвала руку из его ладони и опрометью бросилась вон.

Осенью пришла с юга злая весть. Не гонец принёс её - прискакал на худом жеребце, без дружины, без казны и бояр, бросив в каком-то городце жену и детей, княжич Ростислав Юрьич. Не желая дробить свой удел, Юрий Долгорукий не выделял сыну отдельных городов в кормление, не хотел, чтобы подросшие сыны становились слишком самостоятельными, - вот и взбунтовался старший. Ещё прошлой зимой ушёл он в Киев, стал подручником Изяслава Мстиславича, получил от него пять городов на границе с Волынской землёй. А летом дошли до великого князя слухи, что, обидясь на разорение Суздальской земли и на то, что великий князь спустил черниговским Давидичам измену и бегство Святослава Всеволодича, задумал Ростислав крамолу против Киевского князя. Не разберись, что к чему, Изяслав повелел Ростиславову дружину посадить в поруб, туда же отправить его бояр, казну отписать на себя, а самого Юрьича со словами: «Каков отец, таков и сын!» - на худой лодке с тремя ратниками отправил в Суздаль.

Иван встретил весть о возвращении Ростислава, воротясь из похода - посылал его Юрий Владимирич потревожить окраины Булгарии, а на обратном пути пройтись по Муромским и Рязанским землям, поглядеть, не готовят ли тамошние князья похода против Суздаля. Зайдя на княжье подворье в Кидекше, Иван увидел привязанного к коновязи худого, с грязными ногами и брюхом, чалого жеребца и от холопов узнал о возвращении старшего Юрьевича.

Тот в те поры сидел у отца, жаловался на свою горькую долю.

- Жену да сыновей пришлось оставить в деревне - Ярополку третий месяц всего, боялся, что малец не сдюжит, - говорил он, сутулясь под тяжёлым взглядом отца. - Худо было - в простых избах ночевали, как смерды, ели, как смерды, спали… И это я, князь из Мономахова рода!

- Ярополк, что, там родился? - Юрий сидел, развалясь, ещё потолстев с зимы и неприязненно смотрел на сына.

- Там… В Бужске. Который тебе Изяслав дал?

- Угу…

- А ты и рад был… щенок сопливый! - Юрий сердито засопел. - Куды ты бег? Мало тебе было тут места?

- Удела я хотел, - Ростислав смотрел на свои кулаки. - У Глеба Курск, а он моложе меня!

- Андрей, брат твой, тоже моложе тебя, однако удела у него нет, хотя тоже сыны есть…

- Андрея ты к себе приблизил. Ты его любишь больше, чем меня! - прорвало Ростислава.

- Да как у тебя язык повернулся такое сказать? - тихо рыкнул Юрий, но в этом тихом рыке было столько гнева, что Ростислав невольно подался назад. - Все вы мои сыны. Глеб Курск в бою добыл, Андрей мои полки водит. А ты… ты моё дело чуть не предал. К врагам моим перебежал… Но я на тебя за то зла не держу, - мягче добавил он, к удивлению Ростислава. - Ты всё-таки сын мой. И обида тебе - обида мне. За сыновнюю обиду Изяслав поплатится… Понял ли теперь, кто тебе друг, а кто враг?

Переменчив был нрав Юрия Долгорукого, как погода по весне. Ростислав выдохнул осторожно:

- Понял, батюшка.

- А раз понял, то отправляйся-ка по городам Залесским - собирать рать на Киев!

Легко сказать - нелегко сделать. Не спешил Юрий Владимирич сесть в боевое седло. Сперва он проверил, како возводятся города и рубятся пограничные крепости. Потом послал сызнова Ивана Берладника в окрестности Торжка - пошарить там по дорогам, пощипать данщиков новгородских. Тем временем помчались гонцы в Новгород-Северский к Святославу Ольжичу и в Дикое Поле, к родне покойной жены.

Святослав Ольжич обрадовался случаю расквитаться с Изяславом. Больше года уже лежал в могиле брат Игорь. Смерть его осталась неотмщённой, Святослав был уверен, что ежели не сам Изяслав, то меньшой брат его Владимир нарочно науськивал киевлян убить Игоря. Он в свой черёд отправил послов половцам и уведомил сидящего в Курске Глеба - мол, будь готов.

Шила в мешке не утаишь. Не успела встать распутица, как забеспокоилась Русь. Готовилась новая усобица, а ведь не успели затянуться раны от прежней. Давидичи наотрез отказались быть союзниками суздальского князя, припомнив ему разорение собственных вотчин. Испугался и Ростислав Смоленский. Будучи союзником Изяслава, он был уверен, что и на него падёт удар. Стремясь обезопасить себя от войны, он прислал Святославу Ольжичу сватов, прося его дочери Манефы в жены для своего сына Романа. Манефе было всего двенадцать лет, но девочку увезли в Смоленск - и ничего не изменилось…

Перед самыми Святками Иван Берладник ненадолго вырвался из Суздаля и прискакал в Кидекшу.

С некоторых пор тут жили дочери князя Юрия - князь переселился в большие палаты, где обитала его вторая жена, гречанка Ирина. Занятый делами сверх меры, Иван мало и редко наезжал к княжне. Да и сейчас спешил - ворвался во двор, спрыгнул с коня, через две ступеньки взлетел на крыльцо и толкнулся в сени, громко зовя холопок.

Ольга с девками наряжалась - вечор хотели пойти на игрища. Без отца и мачехи, которая жила в Кидекше безвылазно, тоскуя по тёплой солнечной Византии, она жила привольно и весело. Только редкие наезды отца заставляли её бледнеть и смущаться.

…Помнила Ольга, как впервые увидела мачеху. Византийская принцесса была на десять лет старше её, но держалась так неприступно и гордо, что у девушки не возникло желания подойти и приветствовать мачеху. Меньшая сестра, Софья, как-то переборола девичий стыд и приблизилась, пролепетав что-то на ромейском. Её встретил высокомерный спокойный взор. Новая суздальская княгиня не думала, что её муж будет так стар, что у него уже подрастают взрослые дочери. Она надеялась, что её везут в жены молодому княжичу - и вот они, Князевы сыны, стоят подле отца. Одни старше её, другие чуть помоложе, либо женаты, либо просватаны. С ревностью и завистью оглядела она свою новую семью.

Юрий потом выговаривал Ольге:

- Загордилась девка! Одичала совсем… Людей бегаешь, как коза… Ну, видать, пришла пора искать тебе мужа. Он тебя приучит к вежеству…

С тех пор Ольга жила в тревоге и к Ивану выскочила, думая, что грозный батюшка послал его с недоброй вестью. Даже радость, вспыхнувшая было в ней, померкла.