Вадим Полуян - Ослепительный нож

Немир ходил вкруг стола, услужал трапезующим. Евфимия уронила ложку.

- Ты сызнова не в себе? - спросила у Василия Юрьича. - А вина ещё не пригубливал.

Косой отложил полотки, вытер пальцы, кои были обильно засалены кусками копчёного гуся без костей, взял кубок со стола и залпом опорожнил.

- Есть тут в ближайшем городище поп Трифилий прозвищем Полюд, - деловито сообщил он. - Я Нелюба с телегой послал за ним. Нынче же обвенчает нас с тобою, Офима.

Евфимия встала из-за стола.

- Ещё в Костроме говаривала: насилком меня не взять. Священник спросит, согласна ли, и услышит - нет!

Косой несмешливо пырснул:

- Свидетели же услышат - да! Хватит мне с тобой точить ляскалы. Себя мучаю и тебя. Поп тоже услышит - да! Несколько новгородских гривен повлияют на его слух.

Тут подал голос Роман:

- Я не сообщник лжи. Отпусти, брат, Евфимию Ивановну восвояси. Преизлиха мы с тобою грешны. Лишний грех перетянет душу в геенну огненную.

- Преисподнею не пугай! - озлобился на друга Косой, залпом осушив второй кубок, угодливо налитый Немиром. - Подтвердишь, что велю. Или не целовал мне крест?

- Целовал не на том, - побледнел Роман.

- Смирись, Офима, - отвернулся от него князь к боярышне. - Покоторовались мы вволю. Ныне будет не по-твоему, а по-моему.

- Брат! - вышел из-за стола Роман. - Ежели не отпустишь её тотчас, я покину тебя.

- Ты… покинешь? - в смехе откинулся Косой, едва не опрокинувшись со скамьи. - Ой, не дурачь меня, Ромашка!

Всеволожа тем временем шагнула к двери за перегородку.

- Стой! - заревел Васёныш, вскакивая и хватая её за платье. - Пошто уходишь, не изрёкши ни слова?

- Я всё сказала, - остановилась боярышня. - Прочь грязные лапы с моего летника!

Косой сжирал жертву обезумевшими зенками, не зная, на что решиться. Роман, подступившись, взял его за бока и оттащил от Евфимии. Князь брыкался, бил его пятками по коленам. Роман терпел. Смешная схватка их походила на бой орла с кобчиком.

- Я виновник её неволи. Я должен её спасти, - как бы самому себе внушал князь Роман.

- Лучше тебя лишусь, чем её! - вопил, срываясь на визг, Васёныш.

В конце концов Голиаф поставил Давида на пол и резко пошёл к двери.

- Клятва! Клятва! - останавливал Косой.

- Грешней выполнить, чем нарушить, - не обернулся Роман.

Напрасно не обернулся.

Евфимия, наблюдая их свару, не ожидала, что Васёныш выхватит меч. Совершил он это внезапь и ловко, ибо слыл отличным рубакой. Вся его могучесть была в мече. Всеволожа не видела взмаха стали. Всё перед ней очервлёнело, будто кровавым стал воздух. Тут же раздался грохот. Роман Переяславский рухнул, не преступив порога. Он лежал лицом вниз, а десница - отдельно, соединённая с телом багровой лужею. Всё прояснилось в глазах Евфимии: и то, как Косой скакнул с подъятым мечом, ещё сочащимся преступлением, и то, как отсек он вторым ударом ногу Романа…

Из-за занавеси выскочила Неонила, бросилась к павшему, пачкаясь кровью, запричитала в голос - ушам стало не в измогу.

- Что я сотворил? - подошёл к Всеволоже Васёныш, белый как полотно. - Я убил его?

Евфимия, приближась к телу Романа, подержала запястье его левой руки.

- Ты убил, - сказала она.

Князь опустился на лавку, согнулся и затрясся беззвучно.

Немир привёл Бекшика-Фому. Сообща стали оттаскивать Неонилу, чтоб убрать мёртвого.

- Полегче вы! - простонал Васёныш. - Она дружница его.

Евфимия знала: дружница, сиречь возлюбленная, невенчанная жена. Боярышня почти силой увела овдовевшую за перегородку. Сходила к хозяйке, добыла уксусу, заставила Неонилу нюхать, пока та не перешла с криков к стонам.

- Я исполнил сатанинскую волю, - произнёс отделённый занавесью Косой. - Сатана повелел: «Убей его!» Почему душа промолчала? Где моя душа?

- Грешное тело и душу съело, - отозвалась Всеволожа.

- Офима! - позвал Васёныш. Она вышла.

- Вспоминаю Иулианию Вяземскую, - поднял он жалобное лицо. - Когда мой дед убил Симеона, единственного своего друга, мужа её, а затем и самоё княгиню, он скитался в степи, отверженный, до скончания живота. Ты слыхала про хивинского турка Хазибабу? В мордовской глуши близ местечка Цибирца турок возвёл христианскую церковку. Покойный Роман мне о сём поведал. Пойду в Цибирцу, найду эту пустынь, там кончу дни.

Всеволожа ушла, оставив покаянные слова без ответа.

Переяславского князя уложили в ту самую домовину, в коей путешествовала боярышня. Привезённый повечер поп Трифилий вместо венчания отслужил панихиду. Погребли убитого в чистом поле. Поминок не было.

Неонила и ночью не ушла от могилы.

Неспавшая Всеволожа слышала, как поздным-поздно взошёл в избу крещёный Бекшик и разбудил на лавке Василия Юрьича.

- Плохие вести, каназ! Якшибей двух коней загнал.

Едва нас нашёл. На Москве взят за приставы брат твой, Дмитрий Юрьич Шемяка. Привёз он невесту из Заозёрского княжества. Приезжал звать на свадьбу врага твоего Ваську, а тот его в Коломну сослал в тесное заточение. Дружина Дмитрия Юрьича зовёт тебя в Кострому.

- Еду в Кострому! - прохрипел Косой. - Ещё вернусь на Москву! Пусть нас с Васькой рассудит Бог. Чуть рассвет, всем быть в сёдлах!

- А эту… кирмышачку, то бишь дикую кошку, дочку боярина Иоанна? - спросил Бекшик.

- Её? - ненадолго задумался князь. - Беречь и стеречь! Она - с нами. Иногда поклонишься и кошке в ножки.

Не внял Васёныш просьбе Евфимии дозволить сопровождать его верхом, не по-женски, по-мужски. Хитрость не удалась. Он сразу же рассудил, что из повозки бежать труднее, нежели сидючи в седле. И вот Немир пригнал из городища кареть, купленную у наследников в Бозе почившего софиянина Новосильца, владычного стольника.

- Зело важен был! - рассказывал об усопшем Немир. - В карету сядет, растопырится, как пузырь на воде. Сидит в подушках, расчесав волосы, что девка, да едет.

Косой чуть глянул на Немирово приобретение, отвернулся.

- Срам показаться в Кострому!

- А ничего каруха, - осмотрел покупку Нелюб. - Дорожная. На четырёх колёсах. Поваплена.

- Пова-а-аплена! - передразнила Неонила. - В каком веке ваплена? Краска-то вся из лезла.

- А тебе, чтоб ещё и позлащена? - нагло осклабился Немир.

Подошёл карякой Бекшик-Фома, умаянный бесседельным объездом коней, покупаемых для карети, оттого и ноги на растопырку. Ушлый наездник доложил князю:

- Шесть впряжено каретных добрых лошадей. Косой кивнул и велел укладываться. Синё было во дворе. Хмурые княжьи люди увязывали торока.

Неонила ворчала:

- Хвалятся шестерней! А кони-то! Один мерин булан, другой ворон, третий кавур, четвёртый рыж, пятый карепег, а шестой - стыд сказать! - в кауре игрень. Не могли одномастных добыть да впрячь!

И охраныши были недовольны каретью. Боярышня, всходя в неё, слышала, как за спиной толковали Нелюб с татарином: