Вадим Полуян - Ослепительный нож

- Куда как ловко! - согласилась Всеволожа. Васёныш вышел. Он казался сумасшедшим. Много спустя Неонила принесла шматок копчёной буженины с хлебом и горячий взвар. Заточница не приняла.

- Всуе упорствуешь, боярышня, - шептала в ухо дева, опасливо косясь на дверь. - Князь Роман чуть ли не падал ниц перед Васильем Юрьичем. Молил тебя освободить, не мучить, не неволить. Тщетно! Уже наказано великокняжьим слугам немедля сколотить сосновый гроб. На что, скажи, на что похитчику нужна твоя девическая жизнь?

- Не жизни, чести моей девичьей готовят домовину, - ответила Евфимия. - И не великокняжьи слуги, а разбойничьи. А ветчину неси назад. Тошнит от вида мяса.

По уходе Неонилы Всеволожа бросилась на лавку и беззвучно рассмеялась. Не снится ли всё это? Не в мамкиной ли сказке изволит пребывать? Великокняжеский наместник в Переяславле, занявший должность по наследству, князь Роман - вдруг…. змей-похитчик! Гостью посадничью из светлой ложни вверг в мрачное узилище! Связал душу с Васёнышем, то есть поклялся на Евангелии в верности. Теперь не ведает, как поступить. Не вызволить, а даже тихо сообщить посаднику, в какой беде боярышня, боится или совестится. Змеёвна Неонила князьям потворствует. Васёныш же ополоумел от потери золотой шапки, что, почитай, коснулась его главы, и превратился в идолище поганое. Не вообразить и не измыслить человеку здравому живую увозить в гробу. Ой, напугал! Нет на него боярина Иоанна с Юрием Дмитричем. Один пожаловался бы, другой бы снял порты да высек…

Как в сказке, Всеволожа ожидала скорой избавы всему этому. За долготерпение, за храброе сиротство должно же быть ей свыше пожаловано чудо!

Отперлась и распахнулась дверь. Вошли два молодца, лики яблочны, а взоры оловянны. Тот, что с вервием в руках, спросил деловым голосом:

- Будешь противиться или протянешь руки тебя связать?

За мощными плечми двоих чернела рожа третьего. Нет, эти - не Румянец с Софрей, Ельчей. Те были чуть почеловечнее, не камни-истуканы. Переменил Васёныш охранышей, согласно личной перемене: сам озверел вполне и взял вполне зверей. Евфимия, взращённая для битв шляхтянкою-разбойницей, смотрелась агницею супротив трёх псов. Третий - татарин.

Она покорно протянула руки.

- Теперь ляг, свяжем ноги.

Она легла.

- Бекшик, ослабь узлы. Чего мучить без нужды?

- Сколько раз говорить, Нелюб? Я уже не Бекшик, я Фома.

- Какой ты Фома? Одно слово - ордынец!

- Глупая башка, Нелюб! Трое лучших ордынцев насовсем приехали в Москву. Звали их Бахтый, Хидырь, Мамат. Все приняли крещение. Теперь они - Анания, Азарий, Мисаил. Нешто не ведаешь?

- Впервой услышал. Подсоби Немиру домовину принести.

Татарин с третьим охранышем внесли огромный сосновый гроб.

Евфимию в него вложили, прикрыли крышкой. Она уж ничего не видела, вдыхала смолянистость сосны, ловила струйку воздуха сквозь дырку, ощущала, как её несут, ставят домовину на погребальный одр. Потом слышала голос Васёныша:

- Прощай, улица Даньславлева Прощай, Господин Великий Новгород!

Лошади тронулись. Тряско, жёстко было Евфимии в гробу. Лишь тонкую дерюжку подстелили псы Васёныша.

И вдруг движенье замерло. Раздались грубые вопросы:

- Кто таковы? Откуда?

- С Ярышевой улицы Славянского конца, - отвечал Немир. - Тело погребаем. Только что отпели в каменной церкви Святого Василия. Везём на загородный погост.

- Не ищете ль кого? - вкрадчиво спросил Нелюб.

- Костромского князя Василь Юрьича. Был среди зыбежников. Посадник повелел не упустить.

- Не мешкай, проезжай! - прервал говоруна сердитый голос, обращённый к погребалыцикам.

Вновь тронулись… Ещё остановились дважды… Преодолели большое расстояние, и Всеволожа услыхала над собою Неонилу:

- Как ты, боярышня? В сердцах отрезала:

- Никак!

Вот кони стали. Крышка сброшена. Бекшик-Фома освободил вязницу от вервия. Она высунулась из-под дерюжного навеса. Местность была порозжая: ни деревца, ни кустика. Князья с охранышами снимали смирную одежду: кукули, чёрные понки.

- Действо окончено! - оповестил Васёныш. - А с тобой, Офима, - обратился он к боярышне, - мой поступок сослужил мне службу дважды: первое - ты не сбежала, второе - помогла счастливо миновать рогатки. Здешние волостели меня ловили, аки зверя ценного. Ан, не поймали!

Князья с охраной извлекли со дна телеги оружие. Косой махнул возатаю:

- Гони во-о-он в то сельцо на окоёме!

Невдолге оказались в малой деревеньке с соломенными крышами. Всего одна изба под деревянной кровлей.

- Как именуется сей град? - спросил Косой у встречной бабы.

- Сижка, - сказала та.

- Чей дом? - Он указал на лучшую избу.

- Нашего сотского Данила Божина.

- Гойда! - крикнул князь своей дружине. Тотчас изба была окружена, хозяин изгнан.

- Шиши! - вопил Данило Божин.

- Не шиши, а княжьи люди, - возразил Нелюб.

- Что ж вы, горожане, с нами делаете? - возмущался сотский.

- Горожане - жители, а селяне - души, - хохотал Немир.

- Не казнись, - спешился Василий Юрьич. - Переночуем, кое-что съедим и выпьем. Завтра сызнова воспрянешь духом.

Хозяйка с Неонилой принялись сбирать на стол. Хозяин с детьми взобрался на поветь пережидать непрошеное гостеванье. Князь Роман вышел во двор смыть дорожную пыль. Василий Юрьич, как был, уселся на скамье у печи, свесив буйную голову. Какие неотвязные мысли тяготили её, Бог весть.

Евфимия прошла за перегородку, где высилась красная кровать с подушечными кострами [8] Костры - здесь крепостные сооружения, род башен. под потолок. В растворенное оконце она увидела Бекшика-Фому, торчащего у ворот. Немир с Нелюбом в углу двора обихаживали коней. Пленница была взаперти. Не под замком, под крепким приглядом.

Неонила принесла Евфимии воду и сряду: умыться и опрянуться после столь злосчастного пути. Когда занавесь ненадолго отхлынула, боярышня углядела сквозь дверь перегородки, как вошедший Немир что-то истиха объявил Васёнышу.

Хозяйка, выставив еду, удалилась. Взошёл в избу князь Роман, готовый к застолью. Василий Юрьич сел насупротив, как был, даже не распоясавшись, бряцая мечом по скамье.

- Офима! - воззвал он громко. - Потрапезуй с нами!

- Нужды нет, - ответила Всеволожа. - Потрапезую одна.

- За руку тебя весть? - встал Косой, снова забряцав ножнами по скамье.

Евфимия вышла и села в торце стола.

- Давненько не бывал в Нове Городе, - начал подобающую застольную речь князь Роман. - Вижу, нравы там зело поиспорчены заезжими иноземцами. Нынче новгородца от немца по сряде не отличишь. Вместо безрукавой короткой поддёвки - камзолик! Хотя иному татарский архалук больше личит. Камзолы зелёные, а щи несолёные!

- Щегольство! - согласился Васёныш. - Я тоже хочу нынче пощеголять. Пусть Немир торока развяжет, раскладет мою лучшую сряду перед невестою, - глянул он на Евфимию, - будущая моя другиня подскажет, во что опрянуться жениху перед свадьбой.