Дмитрий Абрамов - Гражданская война. Миссия России

В ходе повторной атаки белыми 5 сентября было потеряно еще 6 танков. Правда, достоверно установлен лишь факт захвата красными двух «средних» танков из 2-го танкового отряда с названиями «Сфинкс» и «Сибиряк». Остальные и наиболее ценные «большие» машины, видимо, были успешно эвакуированы белыми с поля боя. В архиве РККА сохранилась довольно редкая фотография первой декады сентября 1920 года, запечатлевшая сидящих на захваченном красными танке «Сфинкс» сразу трех выдающихся и талантливых командиров РККА – С. И. Гусева, М. В. Фрунзе и Д. М. Карбышева.

В последнее время принято возлагать вину за последовавшее на командующего Западным фронтом М. Тухачевского. Это мнение звучало и из уст военных профессионалов. Писатель Константин Симонов, рассказывая о своих беседах с маршалом И. С. Коневым, передавал с его слов следующее:

«К его (Тухачевского) недостаткам принадлежал известный налет авантюризма, который проявился еще в польской кампании, в сражении под Варшавой. Конев говорил, что он подробнейшим образом изучал эту кампанию, и, каковы бы ни были ошибки Егорова, Сталина на Юго-Западном фронте, целиком сваливать на них вину за неудачу под Варшавой Тухачевского не было оснований. Само его движение с оголенными флангами, с растянувшимися коммуникациями, все его поведение в этот период не производят солидного, положительного впечатления. Тем не менее этот риск осознавался, принимался на самом высоком уровне военным, а главное – политическим руководством страны. Таким образом, Красная Армия открыто пошла на риск, и риск чрезмерный. Ведь операция, даже при удовлетворительном разрешении всех перечисленных условий, все же должна была вестись, прежде всего, без всякого тыла, который быстро восстановить было совершенно невозможно после произведенных белополяками разрушений.

Был здесь и еще один момент риска, который создавался тем политическим значением Данцигского коридора, которого Красная Армия могла не оценить и вынуждена была принять план овладения Варшавой с севера, так, как, прежде всего, надо было отрезать ее от магистрали, по которой не только подавалась материальная помощь самими поляками, но могла появиться помощь Антанты (читай Франции) живой силой. Операция по овладению Варшавой с севера крайне отрывала наши главные силы от ивангородского направления, куда отходили значительные силы белополяков, и затем чрезмерно растягивала наш фронт. Силы же наши, не имея возможности получить пополнения, так как железные дороги, оставленные нам белополяками, были совершенно разрушены, с каждым днем таяли. Таким образом, к моменту развязки мы шли, с каждым днем уменьшаясь в числе, в боевых припасах и растягивая свой фронт».

В конечном итоге именно фактор растянутых коммуникаций и ослабления Красной армии в сочетании с крепнувшим, а не ослабевающим (как рассчитывало советское политическое руководство), тылом польской армии привел к тому, что ситуация балансировала на лезвии бритвы. В этот момент решающую роль в повороте фортуны мог сыграть любой незначительный фактор или малейшая тактическая ошибка, что и произошло в реальности. Сторонний наблюдатель – участник Белого движения, генерал-майор Генштаба старой армии Гончаренко – писал по этому поводу: «Стремительное движение вперед, без подготовки тыла и оборудования коммуникационных линий, со своей стороны самым решительным образом отразилось на проигрыше кампании. Вожди Красной армии ослеплены политическими соображениями… Вместе с тем командование принимает чрезвычайно смелые, рискованные решения, где не только полное отсутствие какого-либо шаблона, но где наличие риска в каждом стратегическом маневре бьет в глаза, оправдывая более чем с избытком мысль старого Мольтке: „без большого риска большие успехи на войне невозможны“. Мало того, сущность оперативных замыслов заострена до такой степени, что „один дюйм стратегической ошибки сводит к нулю целые мили стратегических успехов“».

В сентябре Врангель вновь попытался наступать на Донбасс. Барону удалось еще немного продвинуться в северо-восточном направлении – но это ничего не меняло. До Донбасса он не дошел. Стало понятно, что и не дойдет. К осени все попытки Врангеля развить свой успех не удались. Зато враги множились. 2 октября красные заключили новое соглашение о взаимодействии с Махно, чья «зона» находилась неподалеку.

Между тем и замысел наступления далеко не был реализован. Продовольствие еще не собрали, а что собрали – не вывезли. А собрать и вывезти было необходимо в любом случае – потому что иначе, даже отбившись от красных, Русская армия голодала. Смогла бы помочь Антанта, даже если б хотела? Не такое это простое дело – целую зиму кормить армию и многочисленных гражданских, доставляя пароходами продовольствие…

Штурм каховских укреплений при поддержке танков повторился 25 сентября. Близ Чаплинки 10 танков из состава 2-го корпуса генерала Витковского при поддержке тяжелой артиллерии атаковали на левом фланге позиции красных. Под ураганным огнем противника машины начали разрушать проволочные заграждения. Красные вновь не растерялись, а стали обливать танки горючей смесью. Атака белых захлебнулась. Четыре боевых машины Русской армии сгорели, а три были захвачены частями РККА. Из боя удалось вывести лишь три танка…

Поляки также готовились к наступлению, но серьезно. Ударом на Гродно и Волковыск предполагалось связать основные силы РККА и дать возможность 2-й армии через территорию Литвы выйти в глубокий тыл передовых частей Красной Армии, державших оборону на Немане. 12 сентября Тухачевский отдал приказ о наступлении на Влодаву и Брест южным флангом Западного фронта. На острие наступления находились 4-я и 12-я армии. Но приказ был перехвачен и расшифрован польской радиоразведкой. В тот же день началось малоизвестное сражение за город Кобрин. Затем поляками была прорвана оборона 12-й армии и взят город Ковель. Это сорвало общее наступление войск РККА и поставило под угрозу окружения южную группировку Западного фронта. 4-я, 12-я и 14-я армии вынуждены были отойти на восток.

Оборону Западного фронта на Немане держали три армии: 3-я Владимира Лазаревича, 15-я Августа Корка и 16-я Николая Соллогуба (всего около 100 тысяч штыков и сабель, около 250 орудий). Им противостояла польская группировка Юзефа Пилсудского: 2-я армия генерала Эдварда Рыдз-Смиглы, 4-я армия генерала Леонарда Скерского, резерв главнокомандующего. У поляков также было около 100 тысяч бойцов.

20 сентября 1920 года началось кровопролитное сражение за Гродно. Поначалу полякам сопутствовал успех, однако 22 сентября Тухачевский подтянул резервы и восстановил положение. Тем временем польские войска вторглись в Литву и двинулись на Друскининкай. Захватив мост через Неман, они вышли во фланг Западному фронту. Не имея возможности остановить наступление противника, 25 сентября Тухачевский отдал приказ об отводе войск на восток. В ночь на 26-е поляки заняли Гродно, а вскоре форсировали Неман к югу от города. Отступающая на восток 3-я армия Лазаревича не смогла восстановить фронт и с большими потерями откатилась в район Лиды. 28 сентября войска Красной армии вновь попытались взять реванш под Гродно. Но захватить город, уже занятый противником, было уже не по силам. Вскоре разбитые под Гродно части РККА отступили. Значительная часть личного состава попала в плен. Пилсудский предполагал развить успех, окружить и уничтожить оставшиеся войска Западного фронта у Новогрудка. Однако ослабленные в боях польские части не смогли выполнить этот приказ. Войска РККА смогли перегруппироваться и организовать оборону. В ходе Неманского сражения польские войска захватили 40 тысяч пленных, 140 орудий, большое количество лошадей и амуниции. Боевые действия в Белоруссии продолжались вплоть до подписания мирного договора в Риге. Юго-Западный фронт с большими потерями откатился на восток, но сохранился как единое целое.