Сергей Решетов - Гильотина для Фани. Невероятная история жизни и смерти Фани Каплан

Через час заглянул Матвей Карлович, стащил с её ног «пимы», заботливо накрыл пледом и поцеловал в лоб. Спать не хотелось, теперь у него со сном были проблемы. Матвей Карлович заварил покрепче свой любимый чай в старинном фаянсовом чайнике и вспомнил, как он навестил Дору в первый раз, в тихом приюте у сестры, через три месяца после гибели её матери.

– Сегодня приедет твой папа, – сказала воспитательница Паша. И когда Матвей Карлович вошёл и взял её на руки, она на ухо ему прошептала:

– Я знаю, ты не мой папа, но ты хороший и я тебя люблю.

А когда он, уже ночью, уложил её спать и рассказал все сказки, которые застряли у него в памяти с детства, Паша знаками вызвала его в коридор и, смущаясь, сообщила:

– Она у вас «вещунья». У нас тут во дворе сосна вековая стояла, огромная. Третьего дня Дорочка ваша вышла и, вдруг, говорит:

– Тётя Паша, сегодня она упадёт. И пальчиком показывает на сосну.

– Да, что ты милая, – отвечаю, – она здесь уже лет двести, как стоит, и ничего. Бури всякие, ураганы, даже Наполеона пережила и ещё сто лет стоять будет.

А она, упрямо:

– Нет, тётечка, не будет, сегодня и упадёт.

Тогда и вспомнил Матвей Карлович распиленный на куски гигантский ствол во дворе приюта.

– Дык, хорошо ветер был не в нашу сторону, а так бы всех и похоронила эта сосна, – продолжала Паша, – нам теперь этих дров на всю зиму хватит.

Ночью Дора спала мёртвым сном без обычных странных видений и уже утром, когда из кухни Карлуши вкусно потянуло жареной на шкварках яичницей, она снова отчётливо вспомнила Абрашин подвал. Увидела плёнки, которые сушились под потолком и свисали оттуда, как змеи, горы жестяных банок, кучи фотографий и, вдруг, ясно и чётко поняла, что столько лет ищут эти люди.

Скрипнула дверь, заглянул Карлуша.

– Ну, как спала?

– Хорошо, – улыбнулась Дора.

За завтраком обсуждали дела в отделе, болтали о разном, пока Матвей Карлович, смущённо не спросил:

– Как у тебя дела с Глебом?

– А никак, – легко ответила Дора, – послала я его далеко-далеко. Прошла любовь, устала я от неё, да и он измучился, ну скажи, Карлуша, кому это всё нужно?

– Тебе решать, ты у меня уже большая девочка, ну, а что надумала по Абросимову, не томи, вижу, как глаза-то блестят.

– Думаю, они ищут что-то из фото или плёнок Абраши, наверное, попал кто-то в его объектив случайно или нет, не знаю. Но знаю точно, это так, я уверена.

– А я, пока ты спала, газетки почитывал, вот взгляни – там, где красным карандашом помечено, Ну, очень интересно!

– «Злодейское убийство знаменитого художника…МУР идёт по следу….» И что? Обычная сводка происшествий…

– На дату выпуска посмотри…

– Да, в день убийства?

– О, Господи! – вскочил со стула Карлуша, – мы были на месте уже в пять утра, правильно? Убийство произошло часа за три да нашего прихода, так?

– Не понимаю, – Дора удивлённо смотрела на Карлушу.

– Газеты, доча, начинают набирать в два часа ночи, а то и пораньше. Это значит, что после разгрома в мастерской они побежали и дали это сообщение, так что ли?! А сейчас всё повесили на этих мелких уголовников, это что, по-твоему, пресс-секретарь братвы давал объяву в газету «МУР идёт по следу», когда МУРа там ещё и в помине не было. Приёмчик не новый, но основательно забытый, я такие фокусы ещё в Охранном отделении видел. Так-то!

– Значит, контора?

– Конечно, договорились с бандитами, те сдали им парочку своих шестёрок и все дела. Ладно, фотографии принесла?

Дора достала из сумки тяжёлый конверт с фотографиями и отдала их Карлуше.

– Ничего интересного для нас, по крайней мере, нет.

Матвей Карлович водрузил на нос свои старые очки, быстро и сноровисто просмотрел фотографии, одну с подписью «Незнакомка», отложил в сторону. Тяжело вздохнул и протянул ей отложенное фото. Дора недоумённо посмотрела сначала на фото, потом на Карлушу:

– Ну и что?

– Господи!! – Карлуша в сердцах топнул ногой и нервно вскочил из-за стола, – да ты в зеркало-то на себя посмотри! А потом на это отражение в воде! Одно лицо!!! Бери, доча, отпуск и мотай из Москвы куда-нибудь подальше – в Кисловодск или Ялту, а там фестиваль начнётся, им не до тебя будет, как-нибудь всё и рассосётся.

Прощаться с Карлушей Доре категорически не хотелось, но «служба, есть служба». Матвей Карлович хотел проводить её до станции, и, было, закинул её рюкзак за плечи, пока она не пропищала: «Дядечка, прокатите меня на «тракторе», – это означало только одно: за руль его любимого «Опель-капитана» сядет сама Дора. Карлуша обречённо открыл ближние ворота в лес, сел рядом, и сказал, ни на что не надеясь: «Ты уж поосторожней, как-нибудь… А сам подумал: «Первое дерево наше!». Но Дора цепко держала руль, и уверенно летела по просеке, пока не выехала на просёлок, который шёл вдоль железной дороги, по которой шастали не только редкие электрички, но даже и пассажирские поезда дальнего следования.

На прощание они расцеловались, не зная, разумеется, что их ждёт дальше, и, когда Дора перебежала через железнодорожные пути и села в электричку, идущую в Москву, старого сыщика вдруг охватило нехорошее предчувствие.

Израиль. Иерусалим

Фейга и Адам приехали в Иерусалим к вечеру, когда изнуряющая жара почти спала, но всё равно солнце ещё палило нещадно. Адам заехал к своим ребятам в отделение Ведомства и кое-что уточнил у них по поводу Якова Мойсе. Потом они долго пили очень вкусный кофе у палестинца, приятеля Адама, и пешком, через рынок, который Фейга про себя назвала «слоёный пирог», спустились к Стене плача.

С обрыва Адам показал ей, где примерно должен находиться дом Якова Мойсе.

– Видите, за стеной, кладбище древних пророков, на горе, чуть правее – та самая оливковая роща, а левее, на горке дома, где-то там и живёт ваш волшебный Мойсе. Пока они шли назад к машине через израильские и палестинские посты, Фейга всё допытывалась у Адама: «А ослик всё там, в роще, стоит и ждёт прихода нового Спасителя, да? А кто его кормит?». Адам долго смеялся: «Когда-то по легенде это так и было, сейчас это делается для туристов и паломников».

В местном филиале своей конторы Адаму рассказали, что в городе Яков Мойсе – звезда, то есть человек, на которого приходят посмотреть, разумеется за деньги. Налоги он платит исправно, и у властей к нему претензий нет.

Когда Фейга и Адам нашли нужный дом, во дворе уже собралось немало людей, среди которых Адам с удивлением увидел и арабов. Вместо скамеек прямо на камни были брошены циновки, сидя на которых, зрители, по-видимому, и должны были смотреть это представление. Все ждали вечерней молитвы, и только потом занимали места в этом странном, наверное, единственном в своём роде, театре. От жары спасали древние оливы, которых Фейга во дворе насчитала семь.