Михаил Волконский - Жанна де Ламотт

Он говорил, словно повторял хорошо заученный и затверженный урок. Его речь лилась гладко и внушительно. Среди слушателей прошел шепот одобрения.

– План действий, преподанный Белым, был таков, – продолжал Люсли: – у дука дель Асидо сохранилась расписка, выданная отцом Николаева, кардиналом Аджиери, отцу дука в том, что он, кардинал, принял на хранение от дука принадлежащие тому деньги… На самом деле он их вернул в свое время и получил от дука обратную расписку. Вся хитрость заключалась в том, чтобы изъять у Николаева обратно эту расписку. Случай показал через посредство княгини Сан-Мартино, присутствующей здесь, что расписка хранилась у Николаева в бюро, в правом верхнем ящике. Тогда наш агент был ночью послан на выемку расписки и проник при помощи подкупленного лакея в кабинет, где стоит бюро, и отпер его заранее же приготовленным ключом и достал расписку…

– Ведь это же было простое воровство! – воскликнул Аркадий Ипполитович Соломбин, носивший красный цвет и отличавшийся мягкими, хорошими манерами.

– Ну зачем произносить страшные слова? – Ими нас не напугаешь! – усмехнулся огромный Борянский.

– Дело в том, – сказал обыкновенно даже ни слова не говоривший на собраниях Зеленый, – что это предприятие было рискованно в смысле столкновения с властями, а по нашим условиям мы можем предпринимать лишь такие шаги и дела, за которые наверняка не может быть ответственности… это – серьезное нарушение наших условий. Будь этот агент пойман на месте, нам всем пришлось бы, может быть, отвечать…

– Этот агент и был пойман на месте, – сообщил Белый.

– Ага… вот видите… Он может выдать нас!

– Нет он не выдаст…

– Почему же?

– Потому что он был немедленно отпущен.

– Кем?

– Самим Николаевым.

– Как же это так?

– А так! Прежде, чем обвинять меня, – пояснил Белый, – в нарушении наших условий нужно было выслушать до конца. Предприятие с выемкой только кажется рискованным, но на самом деле оно было совершено наверняка, как и выяснилось это даже в том случае, когда агент – никто иной, как пропавший без вести сын матери Николаева от ее брака с графом Савищевым. Эта «выемка» была их «семейным» делом, и нас она затронуть не могла, мы были вполне осторожны…

Жанна не выдержала и зааплодировала.

– Гениально! – проговорила она.

– Ловко! – похвалил и Борянский.

– Но как же, если агент был пойман, – спросил Зеленый, – то значит он не достиг своей цели, то есть не достал расписки?..

– Продолжай свой доклад! – Обернулся Белый к Люсли, который сидел сильно нахмурившись, чувствуя себя не совсем ловко при том обороте, какой принял разговор.

– Хотя агент, – заговорил он точно в оправдание, – и не достал расписки, но все же выполнил главное – он уничтожил ее. Она очевидно, была разорвана в то время, когда захвативший ее агент боролся с полупьяным Орестом Беспаловым, который ухитрился накрыть его.

– Орест Беспалов! – засмеялся Борянский. – Знаю его!.. Так это он оказался способным на такую штуку?

– Между прочим, – обернулся к нему Белый, – этот Орест был доверен тебе, а ты не сумел его обезвредить!

– Невозможно! – с искренним удивлением и возможно даже с долей восхищения проговорил Борянский, – пьет он, доложу я вам, как губка, и ничего не действует на него. Я думал, он совсем доведен до должной нормы, и вдруг узнаю, что он встал, как встрепанный, и ушел!

– Да, этот Орест оказался опаснее чем можно было ожидать! – сказал Люсли и поправил свои очки, впрочем не столько для того, чтобы они держались лучше, а как бы убедиться в том, что они у него еще на носу. – Факт в том, – докончил он, – что дуком дель Асидо был послан к Николаеву присяжный стряпчий, и Николаев не смог найти расписку отца дука.

– Все это хорошо! – сказал Красный, учтиво и мягко оглядывая присутствующих, – но насколько я понял, дело тут касается только счетов дука дель Асидо с господином Николаевым, и благодаря действительно удачно завершенному маневру дук дель Асидо может получить деньги с Николаева. Но я желал бы знать, какая же прибыль будет от этого нам, то есть обществу восстановления прав обездоленных?

– На это вам ответит, – сказал Белый, – сама жена дука Иосифа дель Асидо, князя Сан-Мартино! – И он показал на Жанну.

Та удивленно посмотрела на него, как бы недоумевая, так ли расслышала она.

Но Белый кивком головы показал ей: «Да говори все что знаешь!»

– Я должна все сказать? – все-таки переспросила Жанна.

– Да! – подтвердил ей Белый.

– Я только что убедилась, – сказала Жанна, – что Белый и дук дель Асидо, князь Сан-Мартино, брат моего мужа – одно и то же лицо.

Все переглянулись между собой и затем вопросительно посмотрели на Белого, как бы желая узнать как им понимать слова княгини.

– Я и дук дель Асидо – мы вполне отвечаем друг за друга! – как бы поясняя, но на самом деле затемняя дело, несколько уклончиво проговорил Белый. – Во всяком случае, я ручаюсь вам за дука как за самого себя!

«Хитрый человек!» – подумала Жанна, невольно все более и более преклоняясь перед тем, по-видимому, гением интриги, который руководил этим делом. В эту минуту она пожалела, что у нее не было такого руководителя, как он, во время той истории с ожерельем королевы.

– Я так и думал, – заговорил опять Люсли, – что дук для нас свой!.. И тут относительно него не может быть сомнения! Но неприятно вот что: придется получать с Николаева по расписке судом, а эти русские суды тянут дело годами и придется ждать долгое время, прежде чем Николаев вернет деньги по расписке.

– Против этого зла будут приняты все меры! – успокоительно проговорил Белый. – Николаев вернет деньги так скоро, как ни один суд не заставит его это сделать. Стоит только пустить в ход небольшой рычаг, который имеет общеизвестное название…

– И это название? – спросила Жанна, стараясь как можно милее улыбнуться Белому.

– Психология! – ответил тот.

– Наше второе дело, – продолжал Белый, – состоит в том, что маркиза Елизавета де Турневиль, спасаясь из Парижа, передала на хранение кардиналу Аджиери молитвенник. В последнем заключается указание места, где маркизой был спрятан клад, который она не могла везти с собой… В прошлое заседание я говорил вам, что мы намеревались благодаря случаю купить этот молитвенник, но это нам не удалось, В сущности жалеть об этом нечего, потому что когда будет нужно, так или иначе нам всегда можно будет получить молитвенник. Но пока это преждевременно, потому что с одним молитвенником мы все равно ничего бы не смогли сделать. Дело в том, что в этом молитвеннике подчеркнуты буквы на разных страницах. В комбинации этих букв и заключается указание на место, где спрятан клад. Но для того чтобы найти эту комбинацию, нужно иметь в руках ключ, так что без этого ключа молитвенник сам по себе ничего не значит и по нему одному ничего нельзя найти точно так же, как и по одному ключу. Это было сделано вот почему: клад спрятала маркиза Елизавета Турневиль не одна, а вместе со своим братом. Деньги и вещи, которые они прятали, принадлежали им обоим и впоследствии должны были быть разделены ими самими или их потомством, когда появится возможность достать этот клад. Маркиза и ее брат друг другу верили безусловно и не сомневались, что ни один в случае возможности не станет доставать этого клада без другого. Но они не знали, как гарантировать себя от того, чтобы кто-нибудь из их потомства не воспользовался этим кладом, не поделившись с остальными в случае, если им самим нельзя будет вернуться во Францию до своей смерти. Поэтому по совету одного аббата они и устроили так, что место этого клада обозначено подчеркнутыми вразбивку буквами в молитвеннике, который остался у маркизы, а ключ к комбинации этих букв должен был храниться в медальоне у брата маркизы или у его потомства. Таким образом, потомки маркизы и ее брата могли достать клад и поделить на соответствующие доли только в том случае, если бы сошлись при этом вместе, то есть разобрали при помощи ключа, находившегося у одних, комбинацию букв в молитвеннике, который был у других. Так им посоветовал аббат, так они и сделали, но не сообщили при этом аббату ни слова про ключ или подчеркнутые буквы в молитвеннике.