Михаил Волконский - Жанна де Ламотт

– Ну, а тот, другой… бывший граф Савищев?.. что с ним сделалось? – тихо проговорил Люсли, слушавший с опущенной головой.

– Он пропал неизвестно куда! – ответил Орест.

Люсли провел рукою по лбу и после некоторого молчания, не сразу, спросил:

– Ну, а она, эта бывшая графиня Савищева, вспоминает когда-нибудь его?..

– Кого это? – не понял Орест.

– Своего пропавшего сына?..

– Нет, редко! – равнодушно произнес Орест.

– Ну, хорошо, – стал спрашивать дальше Люсли, – а этот молитвенник?..

– За который вы давали на аукционе бешеную сумму? – спросил Орест.

– А вы дали больше?..

– Ну, я-то давал известно почему… а вот ради чего вы лезли на стену?.. хотя, во всяком случае, я вижу теперь, что молитвенник стоит этих денег, раз вы готовы были заплатить…

– Я – просто любитель старых, редких книг, – пояснил Люсли, – и не мудрено, что желал приобрести редкий экземпляр, не жалея денег… но почему вы решились дать такую сумму…

– Да потому, что тут для меня в некоторой степени шел вопрос о жизни и смерти… Дело в том, что на покровительствуемого мною вольного кабальеро Николаева нисходит иногда странное желание отучить меня от водки… Тогда он лишает меня так называемых вивров, то есть перестает давать мне деньги на приобретение необходимого для моей натуры количества алкоголя… Можете в мое положение войти?.. Мое существование тогда превращается в подлое прозябание, которое совершенно не соответствует достоинству Ореста Беспалова. Я не знаю, какую надо иметь ожесточенную душу, чтобы обвинить меня за то, что я, лишенный водки, в тоске по ней, спер латинский молитвенник у Француза Тиссонье… «Француз знает и без того этот молитвенник наизусть… так зачем он ему?» – рассудил я и снес книгу к букинисту. Тот дал мне за нее пять рублей. Ну, разумеется, разыгралась история! Саша Николаич поставил мне ультиматум: или чтобы я достал ему назад молитвенник, или чтобы я больше ему на глаза не показывался. Это было довольно неделикатно с его стороны, но я решил не обращать внимания на эту неделикатность, потому что между нами, джентльменами… знаете… это наплевать, как говорила королева Мария Антуанетта… Мой милейший Саша Николаич велел мне не стесняться в деньгах, лишь бы откупить молитвенник, но оказалось, что букинист, которому я спустил молитвенник, успел уже продать его господину Орлецкому, а тут еще, как нарочно, аукцион у этого господина, вот я и подоспел…

– И торговали на деньги господина Николаева?

– Истина говорит вашими устами!

– И не постеснялись дать тысячу восемьсот рублей?

– Такова ширина моей натуры!..

– Ну, благодарю вас за сведения… Мне пора отправляться…

– Куда же вы? – с некоторым сожалением протянул Орест, – вы бы лучше велели дать мне еще водки, а я бы вам рассказал о нашем пребывании в Голландии…

– Как-нибудь в другой раз. Теперь я тороплюсь. У меня дела. Вас где можно найти?

– В доме Александра Николаевича Николаева…

– У него свой дом?

– Да. На Невском проспекте, двухэтажный каменный, недалеко от Аничкина моста, с садом… Так вы положительно уходите?

– Ухожу.

– Значит, дальше мне на свой счет пить?.. Грустно! Вы, может быть, на бильярде играете? Хотите партию?..

– Нет, благодарю вас…

– Жаль! Вы – отличный собеседник…

Но Люсли не стал дальше слушать, а простившись с Орестом, ушел из трактира. После его ухода Орест приказал половому:

– Принеси мне теперь графинчик за мой собственный счет…

Выйдя из трактира, где он только что беседовал с Орестом Беспаловым, Люсли выказал поспешность необычайную. Он вскочил в карету и крикнул кучеру:

– Как можно скорее домой!

Домом Люсли оказалась гостиница в Новоисакиевской улице, куда и привезла его карета во весь дух, потому что он то и дело подгонял кучера.

Люсли занимал номер в дорогом нижнем этаже и быстро прошел к себе.

Его ждал высокий благообразный старик с длинною седою бородой и волосами, выбивавшимися из-под черной шапочки, которую он не снял и в комнате. Одежду старика составлял длинный черный немецкий оберрок старинного фасона, и по-старинному же на его ногах были чулки, башмаки с пряжками и короткое исподнее платье.

По виду старика можно было принять за ученого восемнадцатого столетия, как бы случайно забытого на земле в девятнадцатом веке. Он сидел в большом кресле спиной к окну, так что мог сразу же разглядеть вошедшего Люсли.

Последний, войдя, поклонился так, точно хозяином здесь был не он, а ожидавший его старик.

– Ну что? – спросил тот, не отвечая на поклон Люсли и лишь пристально уставившись на него своими горячими, как уголья, глазами. – Молитвенник куплен?

Люсли, видимо, не ожидал ни такого сурового тона, ни такого определенного вопроса. Он остановился и почувствовал, что бледнеет и как невольная дрожь охватывает его. Подобного пронизывающего взгляда он еще никогда не видел.

– Нет, – нерешительно произнес он.

– Нет? – переспросил старик. – Молитвенник не куплен, несмотря на мое приказание купить его во что бы то ни стало?

– Но у меня не было денег! – слабо возразил Люсли.

– Вы пошли торговаться на аукцион, не захватив с собой денег?

– Со мной было всего тысяча восемьсот рублей, а мой конкурент дал тысячу восемьсот двадцать пять…

– Надо было дать больше.

– Но у меня с собой было всего тысяча восемьсот восемь рублей. Я никак не ожидал, что кто-нибудь будет так набавлять и этих денег мне не хватит.

– Значит, вы не имеете понятия об условиях аукциона. Имея даже меньшую сумму в кармане, вы бы могли набавлять сколько угодно.

– Как это так? – удивился Люсли.

– Очень просто, – пояснил старик, – ни на одном аукционе не требуют немедленного взноса платы. Вам достаточно было сегодня внести небольшой задаток, а плату полностью вы могли бы внести завтра или даже позже.

Люсли опустил голову и руки.

– Я этого не знал! – прошептал он.

– А между тем это настолько просто, что я даже не счел нужным предупредить вас об этом, – проговорил старик. – К сожалению, я не знал, что имею дело со столь малоосведомленным человеком. Как же вы не справились раньше обо всем? Ведь вы знали, насколько важно для общества иметь этот молитвенник в руках!

– Знал!

– Вы знали, что то, что скрыто в этом молитвеннике, стоит неизмеримо больше несчастных тысячи восьмисот рублей?..

– Знал!

– И все-таки упустили эту вещь, упустили по-детски, по-младенчески легкомысленно!.. А это было ваше первое дело, порученное мною вам, обществом нашим. Я знал, что вы еще новичок и потому дал вам легкое поручение, но вы и его не сумели исполнить. Это значит, что вы доказали свою полную неспособность. Общество не может в дальнейшем доверять вам. Я приказываю вам немедленно вернуть вашу фиолетовую кокарду, вы лишаетесь вашего цвета. Я заменю вас другим членом общества…