Михаил Волконский - Жанна де Ламотт

Разговаривая с княгиней Марией, она все время прислушивалась, не идет ли дук Иосиф. Ей не хотелось, чтобы он застал их за этим разговором. И как только она услышала его шаги в соседней комнате, она тотчас же встала чтобы уйти. Однако дук появился раньше, и они волей-неволей встретились.

Он оказался в отличном расположении духа, вошел бодрой походкой, высоко держа голову.

«Ишь ты, каким победителем!» – невольно подумала про него княгиня Гуджавели.

– Знаешь, Мари, – заговорил дук, обращаясь к жене, – я думаю в будущее воскресенье сделать у нас вечер с тем, чтобы пригласить всех… Дом у нас такой, что мы можем принять не хуже других. Если будет хорошая погода – что весьма вероятно, – мы можем устроить праздник в нашем саду… Займись списком приглашенных, а я берусь все сделать так, что о нашем вечере станут говорить в городе. Словом, лицом в грязь не ударим…

Для того чтобы осуществить высказанный дуком проект, прежде всего были необходимы средства, и княгиня Мария сразу же поняла, что, значит, эти средства у ее мужа явились, если ему не жаль истратить деньги на праздник.

– Мы еще ни разу, – продолжал дук, – не принимали у себя, и надо, чтобы наш первый прием был достоин нашего имени.

Все это очень нравилось княгине Марии, она слушала с большим удовольствием мужа. Слушала и княгиня Гуджавели, считавшая неловким уйти пока продолжается эта беседа.

Но этот разговор, интересный в особенности для княгини Марии, должен был скоро прекратиться, потому что вошел лакей и доложил, что старик Белый явился и просит принять его.

Дук сейчас же вышел и направился к себе в кабинет.

Едва он вышел, Гуджавели бросилась к княгине Марии, схватила ее за руку и почти насильно повлекла за собою.

– Идемте, идемте! – торопила она. – Вы же обещали спуститься к нам, как только придет этот Белый…

Княгиня Мария последовала за нею.

Они спустились вниз, достигли комнаты Жанны; перед княгиней Марией отворился шкаф, служивший входом в тайник, и княгиня Гуджавели сказала ей:

– Войдите туда и наблюдайте за тем, что увидите…

Все произошло так быстро, что княгиня Мария едва успела опомниться…

И опомнившись, она уже очутилась у отверстия, в кото рое, к своему удивлению, увидела мужа и старика Белого.

Они разговаривали. Дук сказал что-то, засмеялся и прошел в соседнюю с кабинетом уборную.

Через некоторое время оттуда вышел такой же точно старик, какой оставался в кабинете. Княгиня Мария легко догадалась, что это – переодетый дук.

Теперь ей стали ясны частые посещения их дома этим стариком. Ее муж под видом старика отправлялся к уда-то.

Для открытого, честного дела не переодеваются, и княгиня Мария вспомнила выкрик Жанны, что самозванный дук занимается «воровскими штуками».

Растерянная и бледная она вернулась в комнату Жанны.

Де Ламотт была больна – на самом деле или притворно, трудно было сказать, – хотя перенесенный ею удар мог бы свалить ее весьма легко. Она лежала в капоте на своей постели поверх одеяла и изредка стонала.

– Каким образом вы устроили этот ход? – спросила княгиня Мария, до того пораженная, что сразу не сообразила нелепости подобного вопроса.

– Разве мы могли устроить этот ход? – слабо произнесла Жанна, – мы открыли его совершенно случайно; а устроен он был уже раньше…

Она не хотела объяснять, что получила указание на этот ход от неизвестного благоприятеля, в анонимном письме.

– И вы таким образом следили за дуком? – воскликнула княгиня.

– Но ведь и вы сейчас сделали то же самое!

Княгиня должна была сознаться, что это – правда. Она не только сама сейчас следила за дуком, но и желала продолжать свои наблюдения, вернувшись снова в тайник, когда переодетый в Белого дук придет домой и пройдет к себе в кабинет.

– Кто же этот старик и какие у него дела с дуком дель Асидо? – допытывалась княгиня Мария.

Но Жанна с некоторым оттенком оскорбленного достоинства, как бы показывая, что не желает входить в подробности из боязни какой-нибудь новой выходки со стороны княгини, на все ее вопросы отвечала только:

– Подождите немного, и вы сами все узнаете и увидите.

Княгиня Мария сильно желала все узнать и увидеть сама, потому что она и не поверила бы никаким рассказам.

Дук отлучился ненадолго, и вскоре послышался стук подъезжавшей кареты.

Княгиня Мария поспешно устремилась в тайник и увидела, как ее переодетый муж был впущен в кабинет каким-то совершенно таким же стариком, двойником которого он являлся.

Дук вошел, поспешно очень, держа в руках толстую книгу в кожаном переплете.

– Теперь все здесь! – сказал он, – вот молитвенник, а здесь медальон, и стоит только сличить две вещи…

Он говорил и доставал в это время из запертой на ключ шкатулки медальон, который тогда показывал на лестнице княгине Марии.

– А тебе известно, как надо дешифровать сделанное таинственное указание? – спросил настоящий старик.

– О да! – уверенно произнес переодетый дук, – это очень просто!.. В этом медальоне под портретом, вставленным в него, есть кусок пергамента и на нем написан ряд цифр. На каждой странице этого молитвенника подчеркнуто по одной букве. Цифры в медальоне указывают те страницы, на которых находятся буквы, составляющие слова указания. Вот и все! Конечно, мне хочется поскорее узнать, где это место, в котором хранятся сокровища, способные обогатить нас.

Дук достал из медальона кусок пергамента с цифрами и быстро стал перебирать страницы молитвенника.

Вдруг он вздрогнул… захлопнул книгу и бессильно опустился в кресло…

– Нет, этого не может быть! – хрипло произнес он, – не может быть!.. Это – кошмар… Наваждение…

Он сделал над собой усилие, опять взялся за молитвенник и опять откинул его.

Княгине Марии видно было при этом его лицо. Оно было бледно, посиневшие губы скривились и вздрагивали, глаза словно бы выкатились и уставились в одну точку.

– В чем дело? – спросил старик.

Дук безвольно поднял руку, но она сейчас же упала, и он с расстановкой с трудом произнес:

– По ключу и молитвеннику вышли слова: «Орест Беспалов один все знает и ничего вам не скажет!.. – Он замолк; потом его губы снова зашептали:

– Кто же это, кто в самом деле, – этот Орест?! Я не поверил Жанне де Ламотт, предупреждавшей меня рассказом о том, что сделал с нею этот человек. Я дал бы голову на отсечение, что у нее это была галлюцинация… Но ведь я сам-то не сплю теперь?.. Ведь мои способности, к сожалению, слишком отчетливы. Проверь ты, не ошибаюсь ли я?!..

Другой – настоящий – старик проверил и опять вышло то же самое: из латинских букв молитвенника составилась французская фраза: «Орест Беспалов один знает все, и ничего вам не скажет».