Павел Безобразов - Император Михаил

— Какой такой Самуил? — насмешливо спросил один юноша, не помнивший тех времен, когда Болгария была самостоятельным царством. — На свете только и есть один царь — царь ромейский, другого никогда не было и не будет.

— Будет, — возражал болгарин.

— Молчи, — сказал трактирщик, предвидя, что подобный разговор может привести к драке, — не веди кощунственных речей, а то тебе плохо придется.

— Ты на что это намекаешь? — спросил юноша. — Уж не готовят ли презренные болгары восстание против великого царя?

— Не восстание готовим мы, а хотим освободиться. Мы помним, что и у нас был великий царь Симеон; он не раз брал вашу столицу.

— Молчи, собака! — послышалось с разных сторон. — Ты должен быть рад, что тебя пускают в «Сладкую Еду», что брат Александр не отказывает тебе в вине, а ты позволяешь себе непристойные речи.

— Ты мне сначала деньги отдай! — закричал меняла, сидевший в трактире и разгоряченный вином. — Деньги отдай, а потом рассуждай!

— Деньги я взял у тебя только вчера, — возразил болгарин, — отдам, когда продам баранов. Ведь, ты за это проценты берешь.

— Так ты думаешь, что болгары могут одолеть нас? — опять спросил юноша.

— А ты думаешь нет? Сколько раз вы убегали с поля сражения, сколько раз мы уводили тысячи пленных ромеев…

— Слушайте, слушайте, — обратился юноша к посетителям трактира, — этот подлец болгарин смеет утверждать, будто мы бегаем с поля сражения!

Болгарина окружили со всех сторон.

— Ну-ка, повтори еще раз, что ты говорил. Посмей сказать, что ромеи трусы.

— Вы меня не поняли, — проговорил болгарин, испугавшись. — Может быть, вы не трусы, но и мы, болгары, тоже не трусы.

— Вы… вы подлый народ, даром что признаете Христа, а точно нехристи какие!

— Ну, докажи-ка свою храбрость, — вызвался юноша, давай поборемся.

Болгарин принял вызов, встал, засучил рукава и ударил юношу кулаком в грудь. Сначала публика смотрела равнодушно на единоборство, но когда перевес оказался на стороне болгарина, за юношу вступился один из его родственников. С двумя болгарину трудно было справиться, но дело приняло еще более серьезный оборот, когда за него вступился один армянин. Подвыпившая публика рассвирепела, с ругательствами бросилась на чужеземцев и вытолкала их вон из трактира. У юноши оказался в руке клок бороды болгарина, он показывал всем свой трофей и хвастался победою.

В это время в трактир вошел высокий старец с длинною седою бородой и волосами до плеч. На нем была надета ряса вроде монашеской, в руках он держал посох. Как только он показался в дверях, все встали и низко поклонились ему. Это был известный паломник Тимофей, два раза ходивший в Иерусалим, видевший собственными глазами Гроб Господень, не раз поклонявшийся св. Димитрию Солунскому и изучивший все столичные монастыри. За это он пользовался в народе особенным уважением. Много повидал он на своем веку, был хорошо принимаем не одним игуменом, потому что нередко приносил в монастыри лепту, собранную среди добрых людей; он все знал, даже то, что делалось во дворце и патриархии; многие думали даже, что он обладает пророческим даром, потому что нередко случалось ему предсказывать, и предсказания его сбывались.

— Что это вы наделали? — спросил Тимофей, отвечая на поклоны. — Я видел человека всего в крови, который опрометью бежал отсюда.

— Это подлый болгарин, мы проучили его, — сказал юноша.

— Пожалуй, нехорошо вы сделали. Конечно, болгары враги наши, но они давно укрощены блаженной памяти царем Василием; к тому же, они христиане. Вот проклятых агарян, тех надо бить, бить беспощадно. Вот в Иерусалиме, в Святой земле…

— Не выпьешь ли кипрского вина во славу Божию? — прервал его Александр.

— Отчего не выпить? Выпью, — ответил паломник. Вино было дорогое, но он знал, что денег с него не возьмут. Старец Тимофей только и жил тем, что приносили ему добрые люди; своих достатков он не имел и даже хлеба ему купить было не на что.

— Что нового расскажешь? — спросил трактирщик, когда паломник выпил вина и лицо его оживилось.

— Вам лучше знать. Я что, все по монастырям, да по церквам.

— Нет, ты расскажи нам, как это и почему случилось у нас столь быстрая и неожиданная перемена? — послышались голоса.

— Ведь, многие из нас видали прежде Михаила, — сказал юноша. — Кто не знает, что сестра его Мария выдана замуж за судовщика, занимающегося грязною работой?

— Молчи, дерзкий юноша, — сказал старец. — Есть избранные сосуды. Давно ходило предсказание: сорок лучше ста, сорок одолеет сто. Если вы умеете читать, так знаете, что сорок — это М, а сто — это Р. Вот теперь и смекайте: М одолело Р, Михаил стал на место Романа.

Услышав, что речь идет о Михаиле, Анастасо подсела к паломнику и жадно стала слушать, боясь проронить слово.

— И ты, девица, интересуешься моею болтовней? — сказал старец и продолжал: — Так вот видите, все это случилось по предопределению, которое непреложно и которого изменить нельзя. Но есть во всяком деле и другая сторона, человеческая. Вы слыхали ли, что было вчера во дворце?

— Где же нам слышать!

— Тут нет ли царских евнухов? — шепотом спросил старец трактирщика.

— Нет, говори смело, не бойся.

— Вчера было во дворце заседание сановников, собрался, как водится, весь избранный синклит. Державный царь произносил речь, и только он начал, вдруг упал навзничь.

Старец замолчал, смотря, какое впечатление произвели его слова.

— Продолжай же, старец Тимофей! — послышалось со всех сторон.

— Нет, больше ничего не скажу, да больше ничего и не знаю.

Но просьбы публики заставили его удовлетворить их любопытство.

— Так вот, царь упал и, страшно сказать, изо рта его показалась пена, точно у покойника, лицо его стало совсем черное, он бился головой о пол, точно хотел расшибить головой мраморную плиту.

— Отчего же это могло случиться? — спросил юноша.

— Известно, отчего и всегда случается. Мне рассказывал об этом один воин, он служит в царской страже и стоял как раз за троном. Он видел собственными глазами, как над царем летал какой-то черный дух. Нет сомнения — это демон; демон вселился в великого самодержца. Это кара Божия, дети мои, за то, что он не дождался определенного ему времени…

— Вот тебе еще вина, — сказал трактирщик, желая развязать язык паломнику.

— Да, — сказал тот, выпив, — демон вселился в него за содеянное с царем Романом и ложем его.

— Что? — воскликнула Анастасо, забыв, что в присутствии мужчин не следовало говорить о таких вещах. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Какое ложе?

— Это я выразился возвышенно. Женщины ловят в свои сети молодых мужчин, они лукавы, злы и нетерпеливы и думают, что могут менять судьбу. Как Ева соблазнила Адама, так и она соблазнила его своими прелестями, несмотря на то, что ей пятьдесят лет и следовало бы забыть о любви, но женщина остается женщиной до могилы.