Юрий Андреев - Багряная летопись

— Прочтите, пожалуйста. Получено только что.

Ленин протянул им телеграфные бланки и ушел за письменный стол. Гусев и Склянский углубились и чтение:

«На № 490/с. Операциям противника на Уральском фронте, в частности и районе Николаевска, мной уделялось и уделяется самое серьезное внимание ввиду очевидной опасности соединения колчаковско-деникинского фронта на Волге. К сожалению, до сих пор в моем распоряжении на этом участке были лишь слабые части, совершенно неподготовленные, часто плохо вооруженные. Все остальное было направлено в дни колчаковского наступления на Самару против него и до сих пор занято на уфимском направлении. Уже месяц тому назад мной была намечена переброска с уфимского направления одной дивизии на Уральско-Оренбургский фронт, что быстро позволило бы ликвидировать и этот участок, но, согласно распоряжениям высшего командования, у меня сразу одна за другой были отняты две дивизии — 2-я и 31-я, из которых первая уже переброшена частью на Петроград, частью на Царицын, а вторая перебрасывается под Воронеж.

Это, во-первых, приостановило быстрое и решающее завершение Уфимской операции, а во-вторых, не дало возможности своевременно подкрепить Уральско-Оренбургский фронт. Пришлось ограничиться затыканием дыр за счет вновь формируемых, совершенно небоеспособных частей, что приводило к ряду частичных успехов противника. Ныне я получил разрешение использовать силы 25-й дивизии, которая и перебрасывается самым спешным порядком с напряжением всех сил и средств из-под Уфы в район Богатое — Бузулук для нанесения удара с севера, хотя в данный момент, а именно при полной неустойчивости 9-й и 10-й армий и при слабой обеспеченности восточного участка своего фронта (Стерлитамак, Оренбург), одной 25-й дивизии далеко не может считаться достаточным для ликвидации Уральско-Оренбургского фронта.

Тем не менее позволяю выразить надежду, что не позже, чем через 10–14 дней, Уральск и весь север области будут очищены от белогвардейщины, в частности обратное занятие нами Николаевска считаю обеспеченным в ближайшее время. Использованию местных средств мешает крайний недостаток оружия; так, несмотря на настойчивые просьбы, я до сих пор не получил пулеметов и только вчера получил партию винтовок далеко не в достаточном числе. Прошу верить, что Реввоенсовет Южгруппы работает в чрезвычайно трудной обстановке, часто при очевидном непонимании главным военным командованием проделанной им работы, исполнял и исполняет свой долг перед революцией.

— Ну что? — живо спросил Ленин. — Вот вам еще копия двух его приказов по разгрому южной группы казачьих армий Колчака. Почитайте-ка. — А сам продолжал работу.

Поскрипывало его быстрое перо, шелестели листы приказов Фрунзе. Склянский, дочитав последний лист, задумался. Гусев достал записную книжечку, стал что-то в нее заносить.

— Я думаю, на Фрунзе можно положиться, — коротко сказал Склянский. — Дельно, очень дельно.

— Да? — откликнулся Ленин. — Это же зрелый полководец и самый настоящий, наш-нашенский большевик! Вы посмотрите, какие военачальники вырастают в партии. А? — Ленин встал. — Товарищ Гусев, вот вы довольно долго работали в Реввоенсовете Восточного фронта. Прошу вас откровенно и всесторонне охарактеризовать Фрунзе.

Гусев снял пенсне, задумался. Большой лоб его сморщился.

— Сделать это мне непросто, потому что мы с Михаилом Васильевичем не всегда гладили друг друга по шерстке. А рука у него, надо сказать, крутая и тяжелая…

— А вы попробуйте, попробуйте, — лукаво поощрил его Ленин. — Честь и хвала вам, если сможете быть объективным. И товарищ Склянский вам кое-что подскажет. А в случае чего и я немного помогу: все-таки лет пятнадцать его знаю. Нуте-с, и без приукрашивания!

— Начну хотя бы с того, что в январе, когда он появился на фронте, он был мне очень мало известен как военный работник. И для Каменева, и для меня, и для всех других явилось неожиданностью, что этот человек, который никакой военной школы не проходил…

— Не проходил? Так-так…

— …что этот большевик, в прошлом подпольщик, окажется не только превосходным организатором и администратором, но и обнаружит большое искусство в руководстве военными операциями. В его лице мы нашли исключительный талант полководца с редкими стратегическими способностями. А плюс к этому — замечательная большевистская закалка.

— Минуточку, Сергей Иванович! — перебил его Ленин. — Вы не сгоряча ли, не с налету ли употребили слова «редкие стратегические способности»? Не подражая ли злоязыкому товарищу Склянскому?

Гусев задумался.

— Нет, Владимир Ильич, не с налету и никому не подражая, а будучи в полном уме, здравой памяти и полностью отдавая себе отчет в том, что говорю.

— Так-так, продолжайте, продолжайте.

— В апреле он был назначен командующим Южной группой Восточного фронта из четырех армий. Теперь я понимаю, что не проявил достаточного упорства, когда допустил, что Самойло отобрал у него Пятую армию Тухачевского: Фрунзе тогда видел дальше и чем Самойло, и чем я!

— Похвальная самокритичность! — Ленин остро глянул на Гусева. — Но я позволю себе тем не менее сделать вам одно критическое замечание. Вы сказали: «Никакой военной школы Фрунзе не проходил»?

— Да, Владимир Ильич. Времени у него ни на какой регулярный курс попросту не было: из тюрем да в каторги. Самородок…

— Да, самородок. Но «регулярный курс», как вы изволили сформулировать, он все же прошел! Не удивляйтесь, не удивляйтесь: прошел! Да такой, который и не снится генералам старой закалки! Смотрите: организация боевых дружин в Иваново-Вознесенске. Участие в боях на Пресне. Организация народной милиции в Минске. Разгром мятежа левых эсеров в Москве. Руководство Ярославским округом: от Шуи до Архангельска округ-то. Ну, был «регулярный курс»?

— Получается — регулярнейший.

— Но меня прежде всего заинтересовала ваша мысль о стратегических данных у Фрунзе. Это сейчас крайне важно, архиважно. Не смогли бы вы ее развить, конкретизировать?

— Конкретизировать? — Гусев задумался. — Что же… На Южную группу армий Восточного фронта легла основная стратегическая задача всей операция против Колчака. Надо было разбить его центр и левый фланг и не давать ему возможности вывести этот фланг из-под удара, принуждая его тем самым быстро откатываться всем фронтом на восток. Эта операция была блестяще проведена товарищем Фрунзе, а взятие Уфы показало его превосходный глазомер. Он умело рассчитывает, когда он, как командующий армиями, должен сидеть в штабе и когда должен появляться на боевой линии фронта, чтобы своим личным влиянием и примером двинуть части против сильнейшего врага и опрокинуть его. Именно в решающий момент боев за Уфу Фрунзе оказался в решающем месте — в первых наступающих цепях Красной Армян. И это определило исход боя и дало нам огромный выигрыш времени.