Фиона Макинтош - Золотые поля

Это напомнило Джеку обо всем том, что он искренне любил в отце: его спокойную силу, свойственное ему умение брать в свои руки контроль над ситуацией, нетерпимость к угрозам по отношению к своей семье.

— Так куда ты намерен отправиться? — кашлянув, спросил Чарльз.

— Наверное, в Лондон. Если получится, устроюсь грузчиком, заработаю на билет. Я всегда хотел куда-нибудь уплыть.

— А дальше что?

— Не знаю. Ты сделал из меня горняка, папа. Может, в Австралию? Говорят, там сейчас новая золотая лихорадка. Еще и опалы добывают, и бриллианты.

— В Австралию? Но ведь это на другой стороне земли! И что, черт побери, ты смыслишь в опалах и бриллиантах?

— Я быстро учусь. — Джек придвинул ладонь с часами на них ближе к отцу. — Возьми их.

Старший Брайант не прикоснулся к часам.

— Я купил их в тот год, когда ты родился. Голубой циферблат — как глаза у моего сына, сверкающие бриллианты — как моя жена.

— Я и не знал, что ты так сентиментален, — с невольной горечью отозвался сын.

— Ты много чего обо мне не знаешь.

— Положи часы ей в шкатулку.

Не глядя на часы, лежащие на ладони Джека, отец извлек из нагрудного кармана конверт кремового цвета.

— Нет, если ты решил уехать, забери их с собой. Так ты нас не забудешь. А пока возьми это.

Джек нахмурился.

— Деньги. Я собирался в Кэмборн, выдать людям жалованье, расплатиться по счетам.

— Так сделай это.

Чарльз покачал головой. Ветер с моря усилился, подхватил волосы Джека, растрепал черную шевелюру, нуждавшуюся, по мнению матери, в подравнивании. Он заметил, что волосы отца, не менее густые, но идеально уложенные с бриллиантином, не шелохнулись.

Джек молча смотрел на толстый конверт. Отец шлепнул его ему на ладонь. Это было мгновение самого тесного за все время физического контакта между ними. Они почти касались друг друга, но их разделял конверт.

— Там, кажется, слишком много. — Джек подозревал, что внутри скрыто небольшое состояние.

— Возьми его!

— Зачем? Чтобы облегчить твою совесть? — Джек пожалел об этой фразе сразу, как только она у него вырвалась.

— Нет. Твою, — покачал головой Чарльз.

Они смотрели друг на друга, внизу волны с рокотом разбивались о камни, над головой с криками кружили уже несколько чаек. Джек чувствовал, что отец тоже, как и он сам, хочет приблизиться, что-то сказать, но пропасть между ними, бескрайняя, как Атлантический океан, оказалась слишком велика.

— Ты зайдешь со мной домой упаковать вещи?

— Мне не нужны вещи. — Он бросил взгляд на конверт. — А если что понадобится, я могу купить.

Тихо вздохнув, отец принялся натягивать сюртук. При виде его темно-красной подкладки Джек вспомнил о недавнем кровопролитии.

— Но ведь надо же попрощаться с мамой… объяснить ей.

Джек лишь покачал головой, слишком взволнованный даже для того, чтобы ощутить, как жестоко кусает его холодный бриз.

— Не могу.

— Ты разобьешь ей сердце.

— Тогда ты, папа, излечи ее. Скажи ей, что я ее люблю и однажды вернусь. Но я не могу встречаться с ней сейчас — не хочу уезжать с воспоминанием о ее слезах, разочаровании и огорчении из-за моего отъезда. Лучше буду вспоминать, как она улыбалась во время нашей последней встречи.

Отец не отвечал. Джек не мог сказать, выражает ли лицо Чарльза гнев или глубокую скорбь.

— Я напишу маме, — наконец произнес он. — В письме мне будет легче объяснить. Обещаю, что так и поступлю.

— Сделай это, — угрюмо, хрипло, с глубоким чувством отозвался отец и протянул сыну руку.

Постояв, Джек один раз пожал протянутую ладонь, потом, стараясь не смотреть отцу в глаза, повернулся и пошел прочь. Больше сказать было нечего, и он не стал оглядываться.

На следующий день, ближе к ночи, в офис Уолтера Рэлли нанесли визит несколько человек. Момент они выбрали умело — когда телохранитель Рэлли соснул в задней комнате. Ни Громила Харрисон, ни Рэлли так и не узнали, каким предметом их ударили. Когда Рэлли далеко не сразу очнулся, оказалось, что он в машине, с повязкой на глазах.

Уолтер набросился на своих спутников с крикливыми вопросами. Он не мог видеть, но все же понял, что его сопровождают четверо. Уолли очень встревожило, что, несмотря на посулы — Рэлли предложил за свое освобождение целое состояние, — на всем протяжении пути они хранили каменное молчание.

Когда машина остановилась, ему сунули в рот кляп и вытащили наружу. Он сообразил, что его ведут дальше на запад. Эти предположения подтвердились, когда в лицо Уолли пахнуло холодом — знакомый порыв леденящего атлантического ветра.

Повязку с его глаз сорвали, и он увидел четверых мужчин с лицами, вымазанными сажей.

— Куда вы меня затащили, черт возьми? Это Левант? — воскликнул он.

— Здравствуй, Рэлли, — произнес пятый человек, который появился из-за отвала и не скрывал своей внешности.

Он показался Рэлли знакомым. Да, это был местный бизнесмен.

— Брайант? Ты? — произнес Рэлли, щурясь в почти полной темноте.

Единственным источником света была луна.

— Наши извинения, Рэлли. Я иногда забываю, что только мы, шахтеры, видим в темноте, — произнес этот тип, и его люди рассмеялись.

— Что происходит? — Кокни Рэлли звучал совершенно неуместно на этом каменистом пустынном берегу. — Ты не шахтер, Чарльз Брайант, — бросил он, тыкая в его сторону пальцем.

— А вот в этом ты заблуждаешься, Рэлли.

— Чего ты хочешь?

Из всей компании Брайант меньше других походил на головореза, но внезапно в его облике появилась такая угроза, что Рэлли понял: он самый опасный. Прежде Уолли никогда не замечал, какой же здоровенный этот Чарльз. Словно скроенные на заказ костюмы это скрывали. Сейчас он стоял перед Рэлли, с черной гривой, хмурый, с закатанными рукавами. Отец, наверное, как и его дуралей сын, ростом выше шести футов. Так в чем же все-таки дело? Подозрения Рэлли подтвердились, когда Брайант заговорил.

— Сын говорит, что ты на днях хотел преподать ему урок, — начал он ровно, но угрожающе.

— Я просто немного поучил его ответственности. Тебе следовало бы поблагодарить меня, Брайант. Твой сын поступает безрассудно, и я решил, что пора напомнить ему о его обещаниях. Я сделал то, что тебе следовало бы сделать гораздо раньше. — Он сразу понял: зря сморозил эту колкость, забыл, что рядом нет здоровяков-телохранителей, да и Брайант вряд ли устроил это представление лишь для того, чтобы его слегка пожурить.

Внутренности Рэлли, до этого момента словно сплетенные от страха в тугой комок, сейчас будто потекли. Он много раз наблюдал такое, когда давал кому-нибудь урок. Взрослые мужчины от страха мочились под себя, а иной раз случалось и кое-что похуже.

— Уверен, ты поймешь, — заключил Брайант.