Ярослав Васильев - Дорога без возврата

Каждый народ стремится иметь корни и потому непременно творит мифы о великих предках. О своём происхождении от богов (или от героев), о великих деяниях пращуров. Даже Соединённые Штаты, которым всего-то от силы два с половиной столетия – и те успели обзавестись мифом про отцов-основателей. Что уж говорить про народы куда более почтенного возраста. Римляне воспевали Ромула и Рема, которые будто бы вели свой род от Геракла, Карфаген возводил своё происхождение к Трое. Немцы в XIX веке, создавая единое государство из раздробленных княжеств, воспылали тягой к Нибелунгам. Список можно продолжить. Не избежали этого в какой-то мере и мы, русские. Для нас подобным «доисторическим» периодом стала эпоха Киевской Руси.

Всплеск интереса к древним героям очень часто совпадает с трудными периодами в жизни народа, ведь из своей исторической памяти и деяний предков мы черпаем силы для борьбы с невзгодами настоящего. Правда, есть в такой мифологии, даже если она создаётся с благими целями, опасность: мы легко можем подменить реальные исторические события выдумкой, особенно если плохо знакомы с настоящей историей. Самый простой пример – былинный князь Владимир Красное Солнышко, который стал собирательным образом двух князей: Владимира Крестителя и Владимира Мономаха. А между этими людьми полтора столетия и два разных мировоззрения недавно крестившегося язычника и христианина в пятом колене. То же самое можно сказать и о том, какими представляют себе многие наши современники живших в XI веке горожан, дружинников и крестьян-смердов. Для сравнения: в сегодняшнем языке «смерд» слово уничижительное, а в XI–XII веках смерд – это крестьянин, зависящий только от князя или воеводы, но, в отличие от холопа или закупа, лично свободный. И поэтому по социальному статусу находившийся лишь на самую малость ниже купца или воина. У многих россиян XXI столетия образ идеализированного предка-славянина в лучшем случае рисуется с Волкодава из одноимённой книги Марии Семёновой. Но ведь она-то, хоть и профессионально занималась дохристианской и раннехристианской эпохой, писала художественный фантастический роман! И вынуждена была многое изменять в угоду канонам именно фантастического романа.

Так какие же они были, наши предки? Ничем особенным от нас не отличались. Две руки, две ноги, одна голова. Работали, растили детей. А то, что не было Интернета и телевизора, не беда. Насыщенность «информационного поля» с лихвой компенсировалась множеством существ, населяющих окружающий мир. В доме – дедушка Домовой, в овине – Овинник, а ещё рядом живут Банник, Дворовый, Леший и Водяной в реке. Если добавить сюда завезённых скандинавами фоссегримов, скрёмтов, утбурдов и прочих потусторонних созданий, скучать не приходилось.

В деревнях выращивали хлеб, в городах ремесленники делали товары, купцы торговали. Много схожего с Европой или Византией, разве что вместо мешковатой туники-котты до лодыжки или облегающего пурпуана с чулками надевали свиту (что-то вроде расклиненной книзу не приталеной туники до колена, с длинными рукавами, пошитой из грубого сукна), да обязательно, вне зависимости от сословий, надевали штаны-порты и подвязывали верёвочкой-гашником. Климат был суровее, и даже летом голым ногам становилось холодно. Поэтому, кстати, свой аналог портов нередко носили и женщины, хотя юбки, которые они надевали вместе с рубахами, были в длину до лодыжек. Второе внешнее отличие – на Руси гораздо раньше западных соседей внедрили строительство изб из поднятых на венцы срубов, а не из выстеленных плахами полуземлянок, когда выступающая над землёй часть обмазывалась глиной. Но опять же, вопрос климата – зимой в срубе теплее. Да и крепости предпочитали строить не из камня, а из дерева. Цепочка срубов, засыпанных изнутри щебнем и глиной, по прочности не уступала камню или кирпичу и обходилась в славянских землях куда дешевле.

Внутренние отличия были куда сильнее. В XI–XII веках восточные славяне переживали свой культурный пик. В первой трети X века князь Игорь Старый и его жена Ольга Святая заложили основы целостного славянского государства – как державы, а не как военного союза племён. С единой властью князя, едиными законами, налоговой и судебной системой. Их внук, Владимир Креститель, дело продолжил и принёс на свою родину новую христианскую веру, которая смогла стать государственной идеологией. Владимир Креститель первый начал чеканить свою монету (самая дорогая была златник, за ней шёл сребреник, потом куна, ногата, резана и самая мелкая – вервица; на аверсе золотых и серебряных денег чеканилось изображение и имя князя, на монетах помельче – святые, на реверсе герб Киевских князей). А свои монеты – это не только финансовая устойчивость страны, не зависящей теперь от чужеземных динаров, но и показатель политической и экономической мощи средневековой державы. Следующий шаг сделал князь Ярослав I Мудрый (великий князь Киевский с 1016 года): провёл судебную реформу и заменил родовые судебники единым государственным письменным законом, который к тому же делил всё население не по племенной принадлежности, а по общественному положению. Он же искоренил кровную месть, заменив её денежной заповедью – то есть штрафами и вирами. Последний шаг по превращению Руси в современное государство сделал Владимир Мономах (великий князь Киевский с 1113 года). Он окончательно отменил родовые обычаи и ввёл вертикальное наследование от отца к сыну: «каждый сидит на своей земле и за неё отвечает». То есть князья и бояре перестали переезжать с места на место и из города в город «на кормление», а стали классом феодалов, заинтересованных в процветании своей личной вотчины.

На карте Евразии появилась могучая сверхдержава, славная своими воинами и мастерами, которых звали на службу даже в златой град Константинополь. С великими князьями мечтали породниться от Тёплого моря, как на Руси называли Средиземноморье, до суровых норвежских фиордов. Соответственно и к иноземцам на Руси относились чуть покровительственно и снисходительно, хотя принимать и не отказывались: трудовые мигранты были известны уже в ту эпоху. Славянские купцы не боялись ездить в дальние путешествия, ведь за ними стояла сила могучего государства. К тому же следует учесть, что Русь приняла и сохранила византийскую систему взаимоотношений внутри пирамиды власти: поместье было наградой, но не создавало служебных обязательств. Поэтому место в вертикали общественных отношений в первую очередь определялось родом и близостью к князю, а уже во вторую очередь – размером земельного надела. А это накладывало существенные отличия на мышление, требуя, чтобы личная инициатива была не в ущерб остальной семье. Характерно, что даже титул правителя – князь – происходит от слов «кон» (закон) и «аз» (я). Восточнославянские поселенцы в эту эпоху стремительно осваивали новые земли, окончательно заселили Биармию и Поморье (нынешние Карелия и Архангельский край), продвигались к сегодняшней Перми и Уралу (или, как их тогда часто называли на греческий манер, к Рифейским горам).