Анатолий Хлопецкий - Русский самурай. Книга 1. Становление

И произойдет, обязательно должно произойти рождение чего-то нового, значимого, важного, достойного не только остаться в истории, но и вплестись одной из нитей в живую основу сегодняшнего дня.

Но об этом позже. А сейчас вернемся к тому, что еще рассказал мне владыка Кирилл об архимандрите Николае, который теперь возглавлял Российскую духовную миссию в Японии.

Когда мне довелось с благоговейным чувством перелистывать страницы изданных в Японии на русском языке дневников святителя Николая, я не мог не обратить внимание на то, как мало они содержат личного – в сущности, это была летопись миссии, в которой изо дня в день записывались все деловые встречи и поездки, перечислялись все повседневные проблемы и хлопоты.

Духовная миссия России в Японии начинала свое существование с того, что у нее не было, как говорится, ни кола ни двора. Эта в прямом смысле нищета смягчалась лишь иногда субсидиями Синода, а также пожертвованиями отдельных епархий, монастырей и частных лиц. Разумеется, поступали они не сами по себе – это была еще одна неустанная сторона работы начальника миссии: его деятельная переписка с возможными пожертвователями и трогательные благодарственные письма к тем, кто откликнулся на призыв миссионеров о помощи.

Не оставлял архимандрит Николай и попечения о консульской церкви в Хакодате. Строение ее ветшало на глазах под переменами сурового и влажного океанского климата. Требовался капитальный ремонт. А это означало новый сбор пожертвований, поиски рабочей силы и материалов.

Трудно сказать, что творилось в душе нового консула Е. К. Бюцова, сменившего к тому времени отбывшего в Петербург Гошкевича, когда ему доводилось видеть архимандрита Николая в затрапезном, залатанном подряснике с топором или малярной кистью в руках. (Я думаю, что на самом деле он завидовал отцу Николаю, как мальчишки Марка Твена завидовали Тому Сойеру, который красил забор. – Примеч. авт.)

Давней мечтой владыки Николая было устройство при консульской церкви колокольни. Теперь, когда христианство в Японии, можно сказать, вышло из подполья, колокольный звон был бы благой вестью, голосом, созывающим на молитву.

Глава миссии взялся за осуществление этого важного дела со всем присущим ему пылом: при помощи японца-литейщика лично отливал церковные колокола. Отлиты они были, что называется, навек: стенки получились толстые-претолстые. Владыку Николая это не смутило: звук, может быть, получается и не такой, какой мог бы получиться, работай настоящий колокольных дел мастер, зато они прочны и будут в этих краях памятью о первых шагах православной Японской церкви.

Стали эти колокола дорогой памятью и о нем самом, владыке Николае, на много лет после его кончины.

Была и еще одна забота, связанная с отправлением церковной службы: хотелось, чтобы прихожане-японцы, зашедшие в консульскую церковь, хотя бы часть службы слышали на родном языке. Вот когда пригодилась архимандриту Николаю собранная им при миссии библиотека. Он засел за книги и словари, и вскоре «Господи, помилуй!», «Святый Боже», «Верую», «Отче наш» и Евангелие читались и пелись по-японски. Это были первые переводы святого Николая.

Вообще, следует заметить, что для архимандрита Николая не существовало разрыва между религией, наукой и культурой. Он стал не только доктором богословия, получив эту ученую степень от Петербургской духовной академии, но и серьезным востоковедом.

Владыка Николай часто совершал инспекционные поездки по районам, подробно описывая положение в каждой из церквей. Но кроме этого в записях отмечены впечатления о благосостоянии сел и городов, социальная структура населения, краевая промышленность, условия труда работниц на фабриках шелка-сырца, виды сельскохозяйственных работ. Это настоящие материалы ученого-социолога, которые содержат ценные сведения для исторического краеведения тогдашней Японии. Недаром позднее его дневниковые записи изучались историками именно как источники наиболее полных и достоверных знаний о японской деревне современной ему эпохи.

Была выполнена в это время и еще одна заветная мечта архимандрита: при церкви в Хакодате была открыта первая школа русского языка для тех, кто собирается принять христианскую веру и готов в будущем служить ей. Для этой школы святитель Николай ночами составлял русско-японский словарь.

Желающих поступить в эту школу было много, но помещения не было, и для занятий была отведена комната в небольшой квартире начальника миссии. Для себя он оставил только одну комнату – теперь она служила ему и спальней, и столовой, и приемной для посетителей. А по ночам превращалась в кабинет для научных и литературных занятий – рассказывая о новой православной Японской церкви, архимандрит Николай нередко выступал с публикациями в известных российских журналах.

Вскоре пришла и еще одна радостная весть с родины: миссии послали литографию для собственного печатания.

– Где будем размещать эту литографию? – спросили миссионеры, заранее зная ответ: не было иного помещения, как в том же доме, где находилась и квартира архимандрита. Теперь и занятия в школе, и труды самого отца Николая сопровождались непрерывным грохотом литографской машины. По словам видевших его в ту пору в Японии соотечественников, он все больше напоминал отшельника-пустынника – с изможденным лицом, в ветхом домашнем подряснике из грубой ткани.

Когда один из присланных в миссию священников заболел и встал вопрос о его замене, начальник миссии в рапорте об этом Святейшему Синоду просил предупредить, что из двухсот рублей назначаемого преемнику жалованья по крайней мере половину тот должен считать не своей собственностью, а предназначать на нужды Миссии там, где он будет поставлен. Видимо, на таких самоотверженных условиях трудились все работники Миссии, включая самого архимандрита.

Согласиться на такие условия мог лишь подлинный подвижник, способный не только разделять веру святого Николая, но и стать настоящим собратом, понимающим и верным единомышленником. Это удалось не сразу – не однажды приходилось с горечью убеждаться, что те, кого он приглашал разделить труды Миссии, оказывались неспособны к миссионерской деятельности, равнодушны к стране своего пребывания, да и просто не отвечали тем требованиям, которые отец Николай предъявлял ко всем священнослужителям, и прежде всего к себе…

Но наконец такой человек нашелся – по стопам святого Николая в Японию отправился иеромонах Анатолий – выпускник Киевской духовной академии, бывший послушник монастыря на Афоне. Архимандриту Николаю он сразу пришелся по душе: «Лучшего помощника я и не желал бы», – пишет он в Святейший синод. Приезд отца Анатолия дал возможность перенести центр православной миссии в столицу – в Токио, куда переехало и консульство. Это было в феврале 1872 года.