Анатолий Хлопецкий - Русский самурай. Книга 1. Становление

Когда я привел это высказывание в беседе с Николаем Васильевичем Мурашовым, он, помолчав, заметил:

– Знаете, если бы вы не сказали, к кому относится это высказывание, я бы почти полностью применил его к Василию Сергеевичу Ощепкову той поры, когда мы с ним были знакомы. Именно таким он мне и запомнился на всю жизнь.

…Мы сидели, как обычно, за чаем в уютном особнячке Николая Васильевича – так было удобнее встречаться ему, привыкшему держать под рукой все свои справочные тома, да и я полюбил ту особую атмосферу умудренной неторопливости и спокойствия, которая здесь царила.

– Ну, сдержанность – это понятно: у Василия Сергеевича тоже горьких испытаний хватало. А вот администраторская, организаторская жилка – это откуда?

– А вы забыли про духовную семинарию в Киото? Ведь преподаватели вольно или невольно избирали стиль Владыки, который был для них идеалом и примером для подражания. По этому подобию воспитывали и семинаристов. Вот вы мне рассказывали о том, как занимались борьбой, поступив в техникум. Согласитесь, что в то время вы, порой осознанно, порой нет, подражали своему тренеру?

Я задумался и живо вспомнил Ивана Ефимовича Павела – моего тогдашнего тренера. Как живой, встал передо мной этот заводной усатый молдаванин – настоящий «батя» для нас – техникумовской пацанвы…

Он действительно работал с нами, отдавая себя всего, не тая секретов мастерства, и научил нас, между прочим, главному: не сгибаться перед авторитетами, не трусить перед громкими именами. Он был из тех, кто за честь для себя считал воспитать ученика сильнее, чем он сам. Но и своим спортивным авторитетом он дорожил и в поддавки играть не собирался… Помню, я был на втором курсе, осенью был в нашем городке традиционный праздник урожая. Обычно он не обходился без национальной молдавской борьбы трынте – главным призом был баран. И я скажу так: ты можешь выиграть любые соревнования и получить любой чемпионский титул, но пока ты не выиграл хоть одного барана на трынте, тебя не будут признавать первым борцом.

В тот памятный осенний день наш тренер и три его ученика должны были выступить на празднике против местной школы вольной борьбы и желающих попробовать свои силы в схватке. Между прочим, среди борцов этой школы выступал против нас чемпион молодежных игр Молдавии по самбо и вольной борьбе.

Так вышло по жеребьевке, что первая схватка мне предстояла с нашим тренером, с Иваном Ефимовичем. Трынте – борьба без курток – захваты возможны только за пояса. Восемь минут ни один из нас не мог применить результативного приема. Ну, казалось, показал я борцовский характер, можно было бы и уступить – ведь не кому-нибудь, а Ивану Ефимовичу, который уже лет семь не знал в этой борьбе поражений. Две минуты оставалось до конца схватки, и тут меня, что называется, заело: «А почему я, собственно, должен проиграть?!» Я собрался, сделал решающий бросок – и выиграл!

Это был шок! Зашумели и примолкли зрители. Иван Ефимович нахмурился, видно было, что обидно ему проигрывать… Он не сказал мне ни слова и впервые не поздравил с победой.

А меня уже ждала схватка с «вольником». Ну я, что называется, поймал кураж и уложил соперника за сорок секунд. И тут, уже позабыв про свой личный проигрыш, ко мне с поздравлениями бросился мой счастливый тренер. Оказывается, он боялся, что я проиграю. Такой он был – наш Иван Ефимович Павел – нашим победам он умел радоваться больше, чем своим.

Иван Ефимович верил в меня и поэтому спрашивал больше, чем с остальных, тем более что уже в это время я нередко помогал ему проводить тренировки.

На этой же волне подъема я в следующей схватке уложил тренера «вольников» и – выиграл своего первого барана!

Ну конечно, наши ребята бросились меня качать, потом был круг почета, но главное – мы гордо шествовали в техникум с выигранным бараном по центральной улице, и уже оттуда я звонил домой, чтобы сообщить о своей победе – спокойно так, как будто это было самое обычное дело.

Потом были и другие победы, и выигранные бараны, которых я дарил и тренеру, и друзьям. Но вкус первой победы и первого приза всегда самый сладкий и самый запоминающийся…

Я совсем ушел в свои счастливые воспоминания, но мои раздумья прервал Николай Васильевич:

– Кстати, не пора ли нам посмотреть, как там в Киото наш новенький, переведенный из Хакодате?

– Пожалуй.

В этом зимнем странствии из Хакодате в Киото перед Васей Ощепковым прошла почти вся Япония. Сначала были шесть-семь часов морского странствия до порта Аомори, потом по Северной железной дороге добирались до Токио.

Минули, прямо с вокзала, эту нынешнюю столицу, о которой спутник, уроженец Киото, пренебрежительно заметил: «Мы на одиннадцать веков старше!»

Он ехал на юг из сурового, таежного, необжитого северного края. Менялись деревья, другое зверье выбегало на лесные дороги, мягче и влажнее становилась день ото дня погода.

Если бы его в ту пору кто-нибудь спросил: «Япония – это что за страна?», он бы, не задумываясь, ответил: «Леса да горы».

Ночевали в маленьких придорожных гостиницах и Васе были уже не в диковину ни ночевка на татами, ни ужин из большой миски риса и маленьких тарелочек с рыбными и овощными приправами. Есть полагалось палочками и Вася про себя добрым словом поминал и Мосаку, и Мотомэ, и других сверстников из Хакодате, которые шутками да смехом научили его легко забрасывать в рот непослушные рисинки.

Еще научили они его собственным примером прятать подальше свои чувства: обиду, боль, страх, удивление полагалось переживать про себя. Радоваться тоже надо было вежливо, прежде всего не раз поблагодарив того, кто доставил радость. Поэтому рассматривая во все глаза чудеса своего путешествия, он изо всех сил старался выглядеть невозмутимым, что порой было довольно забавно при его живой русской физиономии.

А чудес хватало: небывалые деревья – низкорослые сосны, изогнутые, будто кто нарочно выворачивал по-всякому их горизонтальные ветки; бамбук, который здесь шел на все: и на постройки, и на остроконечные шляпы, и в еду. И вовсе диковинные криптомерии, про которые один из спутников сказал непонятное слово «реликтовые».

Чудной была одежда: длинные, в широкую складку не то юбка, не то штаны – «хакама», деревянные сандалии «гета» – скамеечки на двух подставках. Для них даже носки нужны специальные – «таби»: не носки, а рукавички с отдельно вывязанным большим пальцем. Это чтобы шнурки цеплять за него. Смех да и только!