Александр Дюма - Графиня Салисбюри

— Одно, Ваша Светлость, — отвечал хладнокровно Гильом, — что король Эдуард лишился самого храброго и верного из всех своих рыцарей.

— Да, да, вы, правы, молодой кастелян, это справедливо, — отвечал Эдуард, садясь; — король будет глубоко поражен этим известием; но в письме сказано, что граф в плену, но не убит, а это не все равно. И есть надежда, что король Эдуард, не пощадит ничего, и пожертвует всем, чтобы выкупить такого благородного рыцаря.

— Графиня завтра отправляет к нему посланного, Ваша Светлость, надеясь на то великодушие и милость, за которые вы сами ручаетесь.

— Это будет бесполезно, — сказал Эдуард, — потому что я берусь исполнить ее поручение.

— Но позвольте мне узнать, кто же вы, Ваша Светлость, — отвечал Гильом, — чтобы я мог передать тетке моей имя того, кому она будет так много обязана?

— Это не нужно, — сказал Эдуард, — но вот господин Иоанн Нефвиль, заслуживающий полное доверие как губернатор провинции, поручится вам за меня.

— Ежели это так угодно Вашей Светлости, — отвечал Гильом, — то я пойду за приказаниями графини, которая теперь молится в своей домовой церкви.

— Нельзя ли вам в ожидании ее ответа, прислать к нам посланного, который привез эти письма? Потому что мы с графом Нефвилем желаем знать, что происходит во Франции, а так как этот вестник недавно оттуда, следовательно, может удовлетворить наше любопытство.

Гильом поклонился в знак согласия и вышел; минут десять спустя посланный вошел, и это был оруженосец графа; он точно прибыл в тот же день прямо из Фландрии, и участвовал в сшибке, в которой Салисбюри и Суфольк попали в плен.

Отъезд Эдуарда в Англию и возвращение Филиппа Валуа в Париж не прекратили военных действий; графы Суфольк и Салисбюри; Нортамптон и мессир Готье-Мони остались, как мы уже сказали, для поддержания войны в городах Фландрии; тогда как сир Годемар Дюфай в Турнези, сир Боже в Мортань, предводитель Каркасон в городе Сент-Аман, мессир Емери Пуатье в Дуэ, мессир Галуа де Бом, сир Девилье, маршал Миренуа и сир Морель в окрестностях Камбрея, делали ежедневные новые вылазки, надеясь встретить какой-нибудь отряд английских войск, чтобы сразиться. Однажды вслед за отъездом короля Франции, который никак не мог простить своему племяннику помощь, оказанную им его неприятелю, разные гарнизоны Камбрези собрались вместе и, соединившись, вооружились в числе шестисот человек; с наступлением ночи отправились в путь и, слившись с другими отрядами Като-Камбрези и Момезона, пошли прямо к городу Асир, который был хотя многолюден и окружен рвами, но ворота его не были заперты. Впрочем, так как война не была объявлена между Гейнау и Францией, и, напротив, всем было известно, что граф Гильом вошел в прежнюю милость своего дяди, то жители и не подозревали никаких неприятельских действий, так что французы, занявшие город, нашли всех жителей спящих в своих домах, и поэтому завладели золотом, серебром, драгоценными тканями и каменьями; в заключении же всего подожгли город и превратили его в пепел, так что ни одно строение не уцелело, и, кроме одних каменных обгоревших стен, его окружающих, ничего не осталось; потом, уложив на воза и навьючив на лошадей всю награбленную ими добычу, возвратились в Камбрей.

Это происшествие случилось часов в десять вечера; один посланный в то самое время, как французы входили в город, выезжал из него, посему пустясь во весь опор, он прибыл около полуночи с этим известием к графу Гильому, который спокойно спал во дворце своем в Сале, никак не воображая, чтобы неприятель грабил и жег один из его городов; узнав об этом, он вскочил с постели, поспешил вооружиться, разбудил своих людей, выбежал на площадь и велел звонить во все колокола на подзорной башне. По этой тревоге все собрались, и граф Гейнаузский в сопровождении самых проворных, приказав остальным следовать за ним, выехал из города и пустился быстро в погоню за неприятелем, желая непременно, во что бы то ни стало, его догнать.

Въехав на гору, с вершины которой видна была вся окрестность, он увидел по направлению к Мани большое зарево, которое ясно доказывало ему, что город объят пламенем; с новым рвением он пустился вперед, и был уже почти на половине пути, как вдруг другой посланный явился с известием, что французы, оставив город с добычей и пленниками, отправились обратно, и было бесполезно спешить в город.

Это известие он получил подле аббатства Фонтенель, где была его мать, поэтому вместо того, чтобы возвратиться в Валенсьень, он, раздраженный, поехал просить пристанища у настоятельницы, говоря, что заставит Францию дорого заплатить ему за это внезапное нападение и истребление города Гапр, на которое они не имели никакого права. Добрая старушка старалась всеми силами успокоить своего сына и оправдать короля Филиппа, своего брата; но граф Гильом, не внимая ее убеждениям, клялся отомстить своему дяде, говоря, что он только тогда будет покоен, когда заставит его потерять вдвое против того, что он у него отнял.

Поэтому по возвращении своем в Валенсьень, в ту же минуту разослал гонцов ко всем рыцарям и прелатам своего владения, с приказанием соединиться всем в назначенный им день в Мон-Гейнау.

Это известие получено было скоро мессиром Иоанном Гейнаузским в его местопребывании в Бомоне, и так как он был предан королю Англии, то, сев на коня, пустился в путь с предложением помощи своему племяннику, и на другой день, прибыв в Валенсьень, явился к графу во дворец его в Сале; граф, узнав о его приезде, вышел к нему навстречу и, едва увидев его, не успев даже поздороваться с ним, сказал: «Война ваша, дядюшка, с французами опять возгорается».

— Слава Богу, любезный племянник, — отвечал сир Бомон, — я очень рад, и мне приятно слышать эту новость, хотя, впрочем, ты и говоришь это по причине убытка, понесенного тобой; но ты был так предан королю Филиппу и служил ему так верно, что тебе необходимо было узнать, как он награждает за преданность и услуги. Теперь скажи, с которой стороны ты думаешь вступить во Францию; и отправимся. Впрочем, откуда бы ты ни вздумал идти, я везде за тобой последую.

— Прекрасно, — отвечал граф, — не переменяйте намерения вашего; потому что поспешность необходима, и я думаю, что все скоро сделается.

Действительно, на другой день после того, как все собрались на назначенном им месте, Тибо Жиньо и аббату Креспи поручено было вызвать Филиппа Валуа от имени графа и всех владетелей, баронов и рыцарей области, и пока они исполняли это поручение, граф запасся войском, сообщил и всем находящимся в Брабанде и Фландрии; так что, к возвращению его посланного у него было десять тысяч вооруженных воинов. И лишь только они собрались, граф, предводительствуя ими, пошел к Обантону, городу многолюдному, производящему большую торговлю сукнами и полотном.