Александр Дюма - Графиня Салисбюри

Готье-Мони думал, что он умирает; но час его еще не наступил; спустя несколько секунд раненый, собравшись и силами, открыл глаза.

— Мессир Готье, — сказал он слабым голосом, — мне кажется, вы дали обет?

— Да, — отвечал Готье-Мони, — я поклялся отомстить за смерть отца моего, умерщвленного в Гвиенне, найти сперва его могилу, потом убийцу, и убить его на том самом месте, где покоится прах моего отца.

— Вы не знаете, в каком городе он убит?

— И вы не знаете, где похоронено его тело?

— И этого не знаю.

— У меня, мессир, есть также мать, которая не будет знать, в каком городе я был смертельно ранен, и где будет моя могила; мать, которой необходимо оплакать сына, так же, как и вам, мессир, необходимо оплакать отца; обещайте же мне исполнить то, о чем я буду просить вас в последнюю предсмертную минуту.

— Что вам нужно?

— Клянитесь мне, что, по смерти моей, вы, положив труп мой в дубовый гроб, отправите его в то место, которое я вам назначу, для того, чтобы прах мой покоился в земле родной подле предков моих; а я взамен этого, скажу вам, мессир, как был убит отец ваш и где он ожидает всеобщего воскресения.

— Клянусь исполнить все, что вы хотите, — вскричал Готье-Мони; — только ради Бога, говорите!

— Слыхали ли вы о славном турнире, бывшем в Камбре, около тысячи триста двадцать второго года?

— Слыхал, — отвечал Готье-Мони, — потому что мой отец приобрел себе большую славу в этом турнире.

— Точно так, — продолжал раненый, — и в одном из поединков этого турнира до того изуродовал одного молодого рыцаря, что он не в состоянии был сесть на коня, но должен был велеть нести себя на носилках обратно в город Реоль, где находились его родители. Отец этого молодого рыцаря был Иоанн Леви, а мать Констанция Фуа, дочь Рожера Бернарда, графа Фуа. Несмотря на все старания его родителей, для которых это несчастье тем более было ужасно, что у них другой сын был еще в колыбели, этот молодой рыцарь не мог выздороветь и умер в тех самых летах, в которых и я теперь умираю.

— Года два спустя после его смерти, когда скорбь, причиненная этой потерей, была еще свежа в его семействе, мессир Леборн-Мони, отец ваш, отправился на поклонение Святому Иакову в Галицию; и возвращаясь, исполнив этот обет, узнал, что Карл граф Валуа, брат короля Филиппа, находится в Реоле, почему и поехал в этот город, чтобы засвидетельствовать почтение своему августейшему родственнику [15] Граф Гильом Гейнаузский женился на дочери графа Валуа; поэтому мессир Леборн-Мони и сделался родственником графа Валуа. , где и пробыл довольно долго, потому что граф Валуа был очень рад свиданию с ним; слух о его приезде в Реоль дошел и до опечаленного им семейства. И это было чрезвычайно неблагоразумно с его стороны, согласитесь сами, мессир, подвергать себя мщению отца; поэтому последствия были те, каких и надо было ожидать. Однажды вечером мессир Леборн-Мони, возвращаясь из отдаленной части города во дворец графа Валуа, встретил двух человек — господина и его слугу; господин, обнажив меч, кричал отцу вашему, чтобы он защищался. Отец ваш начал обороняться так мужественно, что скоро стал теснить своего противника; слуга, заметив это, приблизился со стороны к мессиру Леборн-Мони и пронзил его насквозь мечом.

— Убийцы! — сказал тихо Готье.

— Не прерывайте меня, ежели хотите все знать, — я чувствую, что мне только несколько минут остается жить.

Граф Гильом Гейнаузский женился на дочери графа Валуа; поэтому мессир Леборн-Мони и сделался родственником графа Валуа.

— Прежде всего, — вскричал Готье, — скажите, верно, они оставили тело его без погребения?

— Нет. Успокойтесь, — продолжал умирающий, — тело отца вашего было унесено и предано с исполнением всех церковных обрядов земле, потому что тот, кто напал на него, желал поединка, но не убийства. И он предполагал, что отданные убитому почести погребения послужат ему очищением греха, невольного и непредвиденного убийства, почему, похоронив тело, велел поставить над ним мраморный памятник с высеченным на нем крестом и вместо надписи вырезал одно только латинское слово: Orate, для того, чтобы молящиеся на его могиле молились вместе за убитого и за убийцу.

— Где же его могила? — спросил Готье-Мони.

— Тогда она была за городом, — отвечал раненый, — но так как город с того времени распространился то она теперь находится внутри его стен; и вы можете ее найти в саду монастыря братьев Кордилиеров [16] Les freres minetirs — монахи, которых называют францисканами. в конце улицы Фуа.

— Хорошо, хорошо, — сказал Готье-Мони, замечая что молодой рыцарь ослабевал, — теперь, пожалуйста, скажите последнее слово. Этот Иоанн Леви, убийца отца моего, где он?

— Больше десяти лет, как он уже умер.

— Но вы мне сказали, что у него был сын, и теперь он должен быть совершенных лет.

— Этот сын его умрет сегодня от руки вашей, мессир, — отвечал слабым голосом умирающий, — поэтому обет вашего мщения исполнен; теперь исполните только обет милосердия. Вы обещали отослать труп мой к моей матери. Ради Бога, не забудьте этого!

И молодой человек, упав на свое военное ложе, тихо произнес женское имя и умер.

В тот же вечер мессир Готье-Мони просил у короля Англии позволения сопутствовать графу Дерби, который должен был, по окончании турнира, отправиться с большим отрядом войск на помощь англичанам в Гасконь тогда как Томасу Агворту поручено было вооруженной рукой продолжать дела графини Монтфорской, которые непременно должны были улучшиться по заключенному договору графом Салисбюри с мессиром Оливье Клиссоном и сиром Годефруа Гаркуром, подпись которого должна была через несколько дней возвратить свободу обоим рыцарям.

Третий день турнира принадлежал, как сказано выше, Гильому Монтегю, возведенному в достоинство рыцаря королем Эдуардом, по обещанию, данному в замке Варк, чтобы он мог участвовать в поединках в присутствии графини Салисбюри, и молодой рыцарь считал этот день для себя праздником, потому что решился остаться победителем или умереть. Для того, чтобы в первом случае быть увенчанным ею, а во-вторых, умереть в глазах ее, — и то и другое считал для себя одинаковым счастьем.

Впрочем, чтобы сделать честь своему крестнику, Эдуард хотел первый преломить с ним копье, потом для второго с ним поединка королева возвратила на этот день свободу своему пленнику мессиру Есташу Рибомону, наконец, третий поединок предоставлен был всеми рыцарями Гильому Дугласу по вызову, сделанному им перед замком Варк и принятому в Стирлинге, в то время, как Гильом Монтегю прислан был с письмом короля Эдуарда к королю Давиду; следствием этого письма по ходатайству короля Давида перед королем Франции был размен графа Мюррая и мессира Петра Салисбюри.