Альфредо Конде - Синий кобальт: Возможная история жизни маркиза Саргаделоса

Намерение Ибаньеса состояло в том, чтобы Лусинда приехала в Рибадео раньше, чем он, и поселилась неподалеку от его особняка, возле городских ворот, и чтобы все это было сделано как можно более незаметно. Он приедет позже, когда она уже устроится в доме, который был его первой личной недвижимостью, приобретенной на доходы, полученные от второй сделки с кукурузой, — в том самом доме, где он намеревался жить в холостяцкие годы своей заполненной работой и несколько распутной жизни, которой он привык наслаждаться во время частых поездок в Ферроль: по его словам, он отправлялся туда, чтобы послушать бельканто.

Он построил дом вскоре после того, как уплатил сорок восемь реалов штрафа, по реалу за каждый бочонок водки, завезенный в Рибадео без уплаты пошлины, штрафа, который был наложен на него по доносу одного из его клиентов. Но это не помешало ему продолжать вкладывать деньги в кукурузу или позднее в лен, по-прежнему заручившись сотрудничеством Мануэля Пидре, а также потратить немалую часть прибыли на свою первую осуществленную мечту, дом. Правда, намерение покинуть дворец Гимаран он так и не осуществил до тех пор, пока не построил свой собственный дворец и не поселился в нем уже как женатый мужчина. А тот первый дом превратился в склад, но иногда служил скромным убежищем, где он удовлетворял потребности своего тогда еще молодого тела, те самые, в удовлетворении которых и теперь, слегка уже постарев, он все еще находил удовольствие.

Дом служил ему также для того, чтобы размещать там приезжих, гостей или деловых людей, монахов, которые выступали с проповедями или ужасными наставлениями в духе Игнасио Лойолы [72] Лойола Игнасио (1491–1556) — испанский религиозный деятель, основатель ордена иезуитов (1534). , моряков, прибывших на своих кораблях, — одним словом, такое количество различных людей, что никому не покажется странным, если теперь его займет девушка, которая для этого должна сейчас отправиться в путь и ехать без остановок, в то время как он поедет не спеша, задержится в Вегадео, а до этого в доме Вишанде, том самом, в котором столько окон, сколько дней в году, и столько дверей, сколько в нем месяцев, огромном доме, что приводил его всегда в такое изумление.

Дом Вишанде, эта каменная громада, возведенная среди гор, был построен, кто знает, не для того ли, чтобы укрываться от вторжений, которым благоприятствует близость моря, побуждая людей к пиратству и грабежам; он всегда представлялся Ибаньесу воплощением надежности, которую дарит отдаленность от всех и вся, но никогда особенно не привлекал его. Дом был огромным, но в нем, казалось, не было ничего, кроме комнат, комнат и еще раз комнат, к тому же не слишком хорошо используемых, предназначенных лишь для того, чтобы служить размещению в них бесчисленного числа праздных людей; все это было слишком далеко от волновавших его забот, от его великолепных замыслов. Вместе с тем именно это и вызывало любопытство, ибо должна же была иметь какое-то еще назначение эта громадина с тремястами шестьюдесятью пятью окнами и двенадцатью дверями, открытыми всем горным ветрам. Хотя сам он предпочитал всегда находиться в гуще событий, это великолепие, удаленное от мира и от дорог, мощно притягивало его внимание. В то же время он понимал, что такое отстранение от мира никогда не будет иметь для него смысла, он предпочитал не удаляться от жизни, а наполнять ею все вокруг.

Дворец Рибадео, куда он теперь направлялся, неторопливо следуя за Лусиндой, был возведен уже двадцать четыре года назад возле ярмарочной площади, у самого въезда в Рибадео, над морем, дабы можно было созерцать его всякий раз, узнав, что его корабли причаливают к берегу, который он полюбил в первое же мгновение, едва увидев его вблизи, — достаточно было выглянуть в окно или подняться на башенку, которую он велел построить на крыше дворца. Сначала он познал море на расстоянии и пожелал овладеть им, заполнив кораблями, сокращающими расстояния и порождающими богатства. Ему всегда нравилась близость людей, которую порождает торговля и жажда обогащения. Именно поэтому он возвел дворец Саргаделос в чистом поле, но вокруг построил небольшую деревню, где проживала сотня рабочих, и даже привез солдат из двух полков, чтобы жизнь протекала под знаком дисциплины, военной строгости и защиты, как в замке.

Наполнить пространство сооружениями, сделать так, чтобы там, где не было ничего, вдруг возник очаг, а в очаге зародился огонь, именно в этом всегда заключалось его страстное желание. Он мечтал, чтобы из этого огня родилось железо и чтобы это происходило в великолепных горнах, куда направляют мощный поток воздуха, под воздействием которого жар покоряет металл, и тот, размягчившись, принимает формы, кои способен создать лишь человеческий ум, не полагаясь на волю случая, но действуя строго в рамках необходимости. В этом состояло его основное и настоятельное желание. О, строгая мера вещей! Достичь вершины этого процесса, превратить железо в золото, в богатство, а затем осветить новое пространство, дабы в нем рождались керамические изделия как результат той деятельности, что когда-нибудь позволит ему формовать исходную глину, из которой создан человек, этот обладающий душой кувшин, горшок, всегда будто готовый разбиться, — в этом заключалось его тайное и до конца все еще не осуществленное намерение, к которому он пришел однажды много лет назад, осенним вечером, сидя на низкой каменной стене и чувствуя, как где-то там, внизу, плещется море, а в недрах земли ждет его зова белая глина.

Преобразовать пространство таким образом, чтобы вещества могли входить в него с одного конца и затем выходить с другого, превратившись в нечто совсем иное, — вот она возможность воспроизвести сотворение мира и властвовать над ним. Строить города, командовать армиями, создавать формы и управлять людьми, душами этих кувшинов, всегда готовых разбиться; и в противоположность доброте созданного таким образом мира — противостояние зла, непременный, неизбежный контраст, который всегда предоставляет нам жизнь, равновесие, к которому мы стремимся и за которым гонимся, чтобы тут же разрушить его и добиться иного порядка вещей, что все никак не наступит. О, если однажды это все же произойдет! Ну а пока — пока равновесие, гармония четко выверенных городов, порядка, установленного высшей волей твердой руки, что заботится о своих созданиях, никогда не спрашивая их, чего они хотят; а пока хаос, разбивающийся о разум, о порядок, установленный в соответствии с критериями разума, то самое легкое дуновение, что определяет четкую пропорцию грез.

Удостоверившись в отъезде Лусинды и прослушав мессу, он еще немного задержался с братом Венансио, рассказавшим о вестях, которые продолжали поступать из Саргаделоса, а также поведавшим о составленных им бумагах, что надлежало подписать или даже собственноручно переписать Ибаньесу, прежде чем отправить их королю, настоятельно испрашивая у него помощи в восстановлении предприятия и наказании виновных в его разрушении. Брат Венансио помогал ему воззвать к гневу Божию.