Садриддин Айни - Рабы

— Если они придумали трактор, то и такую машину придумают непременно. Трактор за день пашет столько земли, сколько на паре быков не вспашешь за десять.

— Трактор не только тем хорош, что пашет быстро, а и тем, что глубоко пашет.

Бритый человек, в куртке и в военных брюках, усомнился, закручивая вверх усы:

— А какой толк от этой глубины? Ну, перевернет он пласт кверху дном, а земля-то все та же.

— А толк тот, что ни прошлогодние корни, ни стерня не засоряют нового поля, а попадают вглубь. Там перегнивают, удобряют землю, питают молодой посев, а поле наверху становится чистым.

— Что попусту говорить, всякий видит пользу от машин! — сказал один из колхозников.

Но бритый упрямился:

— Знаю одно: сеялки ни гроша не стоят. Я в прошлом году сеял сеялкой. Сеял-сеял, а всходы вышли редкие. И меня ж еще обвинить вздумали. Слава богу, Шашмакул заступился, а то под суд бы попал. С тех пор я от сеялок держусь подальше, к мотыге поближе.

— Что-то ты не то говоришь. Руками никогда ровно не посеешь. После ручного сева нельзя применять культиватор, а после сеялки и культиватор пойдет, и простой мотыгой работать легче.

Один из колхозников вспомнил:

— Бывало, Сийаркул-ака говорил: когда на поля выйдет много разных машин, станут колхозные поля похожи на фабрики и на заводы. Я однажды с Сийаркулом ездил на хлопковый завод. Там всю работу выполняют машины. Очищают хлопок от семян. Очищенный хлопок прессует и связывает в тюки машина. Если и на поле все работы будут выполняться с применением машин, пожалуй, действительно наши поля будут как заводы и фабрики. Машины увеличивают урожай, колхозы при добрых урожаях стали большевистскими, а колхозники зажиточными!

— Это я знаю. Сийаркул говорил, что партия призвала и к машинизации сельского хозяйства. Теперь мы на прошлую жизнь смотрим, как с зеленой горы в черную пропасть.

— Вон и женщины-то наши, как муравьи, трудолюбивы. Работают на поле рядами! А прежде они знали только котлы, посуду, шитье.

Нор-Мурад, пятидесятилетний пионер, раньше всех усевшийся на бугорке для разговора, долго ждал для себя подходящей темы.

Теперь он живо заговорил:

— Женщины! Моя старуха, бывало, меня обманывала. Если решала что-нибудь себе купить, то потихоньку откладывала из того, что я давал ей на еду. За это ей от меня и попадало. А теперь, в прошлом году, я едва-едва заработал сто трудодней, а она — полтораста. Купила все, чего ей не хватало, а я и сказать ничего не могу: на домашние расходы дает наравне со мной. Мне и жить легко стало, и жена ходит веселая.

— Если вы будете так же весь этот год работать, как сейчас, боюсь, что на свою рубаху вам придется брать из ее денег.

Бритый сел рядом с Нор-Мурадом.

— Вы гордитесь заработком вашей жены, а на самом деле вы заставляете жен работать, как рабынь.

Нор-Мурад рассердился:

— Хоть ты себе и усы закрутил, и сбрил бороду, и брюки-галифе надел, и прозвище носишь «Хамдам-форма», а ни черта ты не смыслишь. Свобода женщин у капиталистов понимается как право на безделье. Там такая свобода только у богачей. А у нас свобода — это право на труд, на образование, на отдых.

— Правильно, — поддержал Шахназар Нор-Мурада. — Вот Хадича, младшая жена Хаджиназара, она у него работала, как рабыня, из тех, что покупали в Бухаре. Работала с утра до ночи, а одежды не имела, в ушах звенело от ругани почтенного супруга, тело ныло от пинков. А как только она от него освободилась, стала ударницей в колхозе. За прошлый год заработала двести пятьдесят трудодней. Дом себе поставила.

Нор-Мурад засмеялся:

— Эрназара за лень выгнали из колхоза. Он сперва огорчился. Потом увидел на Хадиче шелковый платок, бархатный камзол, лаковые туфельки и оживился, воспрянул духом. А как только разузнал, что она выработала двести пятьдесят трудодней, так совсем покой потерял и послал к ней сваху. Но Хадича не растерялась: «Скажи, говорит, этому лодырю, что если я захочу замуж идти, так выберу себе ударника, чтоб не было мне стыдно за мужа. А Эрназару посоветуй пустыми надеждами голову не забивать». Вот какие у нас женщины! Неужели мы им уступим? Давайте-ка поработаем!

И Нор-Мурад резко вскочил, схватив мотыгу.

Но рядом неожиданно прозвучал голос Юлдашева:

— Нор-Мурад-ака! Зачем утомляться? Вы так долго отдыхали, что резкий переход от покоя к энтузиазму может вам повредить.

Нор-Мурад растерялся:

— Товарищ Юлдашев, у вас хоть и одна рука, но глаз не менее четырех. Так далеко отсюда вы работали и все же увидели, как работает наша бригада! А мы кончили работу, поэтому и присели.

Председатель совета урожайности, пришедший вместе с Юлдашевым, внимательно осмотрел землю.

— Такую работу нельзя принять.

У Хамдам-формы один ус опустился, а сам Хамдам побледнел.

— Почему?

— Потому что вам поручили разравнивать землю, а вы этого не сделали.

Юлдашев подтвердил слова председателя:

— Вместо того чтобы бугры срыть и землей завалить ямы, срыли бугры до того, что получились новые ямы.

Нор-Мурад рассердился и закричал на Хамдама:

— Я тебе говорил! Я говорил, что ты портишь поле, а не выравниваешь. Ишь, усы подровнял, а землю выровнять не мог!

— Он портил, а вы где были?

— Я говорил, да он-то не слушал! Кто-то невесело сказал:

— Из-за него пропала наша работа, да и осрамил нас.

— Ну работа-то не пропала! — возразил Юлдашев. — Как могла работа пропасть, когда вы не работали?

— Я заметил, что Хамдам дело портит, ну и сел, чтоб не тратить сил попусту.

Составили акт.

Подписали акт председатель совета и Юлдашев. Подошел бригадир соседнего участка, присоединил и свою подпись. Но покачал головой:

— Я тут рядом работал. Надо б нам было вызвать их на соцсоревнование, чтоб не было им повадно сидеть сложа руки.

— А я тогда и не сидел бы! — воскликнул Нор-Мурад. — Я б тогда показал, как работать!

— Это не поздно исправить! — ответил Юлдашев. — Заключайте договор на соревнование и принимайтесь за дело.

Бригадир распределил обязанности между колхозниками бригады и, в свою очередь, посоветовал заключить договор. Все принялись за работу.

Нор-Мурад заявил:

— Хоть душу вон, а достоинство надо вернуть.

Но после каждых пяти-шести взмахов мотыгой он распрямлялся, чтобы погладить поясницу.

Хамдам, работавший рядом, подошел к Нор-Мураду.

— Вы меня попрекали за плохую работу. Не откажитесь, поучите меня. Я тогда и свою долю выполню, да и с вашей долей справлюсь.

— Вот молодец! — одобрил Нор-Мурад. — Если так сделаешь, каждый тебя похвалит, а не то обзовут вредителем и выставят из колхоза.

Вечером, принимая от колхозников работу, бригадир особо похвалил работу Нор-Мурада и Хамдама-формы.

— Я не только сам резв, как пионер, а еще и Хамдама втянул, неопытного в крестьянском деле. Ишь как активно работал!