Виктор Московкин - Тугова гора

Бурытай еще раз любопытным взглядом обвел княжеских слуг — никто не держал никаких даров, не было на расстеленном ковре ни питья, ни яств, — неизвестно, чем хочет поклониться ему князь. Может, все это будет после беседы. У каждого русского князя свои причуды. Мурза приготовился ждать.

— Мне ваш город нравится, — уже добрее сказал Бурытай. — Здесь жить буду. Счетников своих пошлю в Ростов, Углич, Белозерск, Мологу — сам здесь останусь.

«Считает: честь окажет своим присутствием. Нет, лучше уж от тебя подалее».

Трудно сдерживаться молодому князю, хоть и давал обещание матери и Третьяку Борисовичу ничем не вызывать гнев баскака. А перед глазами — вчерашний разбой в посадах и на торгу, полоненные люди. Разве снесешь молчаливо такое?

— Лестно слышать, достопочтенный мурза. — Константин вглядывался в лоснящееся медью лицо Бурытая — не было в нем ничего, кроме тупого самодовольства. Добавил сурово — Но не потому ли, что жить здесь собрался, ты, мурза, ворвался в город, как грозный завоеватель?

Бурытай откинулся на подушках, спросил с удивлением:

— Дерзишь мне? А?

— Смею ли дерзить важному послу! — с угрюмой насмешливостью ответил князь. — Всего-то хотел узнать, что толкнуло тебя на вчерашние подвиги? Подобает ли вести себя так баскаку? Зачем на себя злость в людях копишь?

Мурза долго сидел с закрытыми глазами, только рука его, теребившая за ухом жидкую косичку, выдавала волнение. Внезапно он наклонился ближе к князю, прохрипел с угрозой:

— Ты непокорен, я знаю. Много больших городов русских, много князей русских. Уйдет ханская грамота на княжение другому, смотри. Что будешь делать? А? То-то! Поступай, как великий князь Александр Невский. Знаешь, что сделал Александр? Он брата своего не жалел, когда тот устроил — как это по-вашему?.. — замятню. Вот как поступай.

— Ведомо ли тебе, мурза, что Андрей Ярославич вынужден был устроить замятню, ополчиться на сборщиков дани? Бессмысленная лютость ордынская вынудила его. Что ему оставалось делать? Так-то и ты, хан, посол царский, станешь править, — одному богу известно, что может случиться…

Это уже было предупреждение. Мина не постеснялся усилить княжеские слова, когда передавал их Бурытаю. Не скрывая подлой радости, ждал знака мурзы, по которому воины бросятся на дерзкого князя. «Не сносить тебе головы, неразумный вьюноша, — злорадно подумал он, — Будет тебе сейчас замятня».

И мурза вскинулся, опять заклохтал горлом, потянулся к рукояти сабли. Телохранители, стоявшие сзади него, сдвинулись теснее.

Но и в стане князя произошло движение. Словно невзначай, звякнула кольчуга на Даниле Белозерце. Боярин Третьяк Борисович, склонившись, умоляюще шептал князю Константину:

— Не лезь ты на рожон, внучек, бог с ним, нехристем, проймешь его разе…

Князь нетерпеливо отмахнулся от него:

— Вот так-то, боясь всего, и стонем под игом ордынцев.

Бурытай мог подать знак, и началась бы резня, но это была бы схватка на равных, и неизвестно, чем бы она кончилась, кто бы еще одолел. Такого он допустить не мог.

— Волю властелина оспариваешь? Право победителя? — напыщенно спросил он. — Как осмелился сказать такое, оскорбить ханского баскака?

— Но в вашем законе — «Ясе» Чингисхана, — гневно возразил Константин, — нет того, чтобы дозволялось грабить купцов. За что ты, мурза, ограбил иноземца Марселиса, других торговцев?

Князь на мгновение обернулся и, встретившись взглядом с дружинником Данилой Белозерцем, кивнул ему. Тог слегка поклонился, быстро пошел к воротам.

— За что ты, мурза, похватал людей и запер их в слободе? — продолжал обвинять князь. — Хочешь, чтобы народ по лесам разбежался? Ты собираешься жить в городе. С кого дань брать станешь?

— Сам укрываешь в лесах людей! — взвизгнул Бурытай; его трясло от бешенства. — Большой улус в лесу. Кругом болото? А? Где тот улус?

— О каком лесном улусе говоришь? Если тебе о нем известно, почему не пошел туда?

— Пошел! Болото!.. Воины утопли!.. Нужен проводник. Давай проводника.

— Лес лесом, а бес бесом. Это у нас поговорка такая, мурза. И еще: не положа, не ищут. Что же ты от меня хочешь? Если кто сказал тебе о лесном поселении, пусть он и ведет тебя туда. Загадками говоришь, мурза.

— Загадки! Почему ты не знаешь, кузнец твой Степан знает? А?

Мина поперхнулся, стараясь остановить не в меру распалившегося Бурытая, даже слегка толкнул его в спину. Тот разъяренно обернулся. Но князь, будто ничего не замечая, не дожидаясь перевода, уже сказал:

— Вот ты и пошли вперед этого кузнеца Степана, приведет тебя на место — его счастье, попадет к лешему на ужин, утопнет, как твои воины, — туда ему и дорога, судьба такая.

Но мурза уже не слушал князя, внимание его привлекли приближающиеся от ворот люди.

Чернобородый Дементий, его беглый раб, и еще молодой губастый парень придерживали под руки истощенного, слабого человека. Позади них шел рослый дружинник. Мелькнувшая было догадка, что князь решил ему возвратить беглого раба, быстро отпала.

«Что же такое придумал Костя-князь?» — недоумевал Бурытай.

Звучный голос Константина заставил его прислушаться.

— Скажи, хан, — спрашивал Константин. — Когда бы человек вашего племени перебежал на сторону чужеземцев, а после стал губить ваших сородичей, как с ним поступило бы ваше племя?

Мина вскинул подозрительный взгляд на князя, но перевел точно.

— Хо! — засмеялся Бурытай. — Когда тебя кусает злая муха, станешь ли ты веселиться, глядя на нее?

Между тем, шедшие от ворот приблизились и остановились неподалеку от князя. Истощенный человек с ненавистью уставился на монаха, и тот, побледнев и забыв, что теперь исповедует другую веру, торопливо закрестился по-христиански, с ужасом шепча про себя; «Свят… Свят… Пресвятая богородица, — наваждение!..»

Но то было не «наваждение» — ростовский торговый гость, как вставший из земли мертвец, предстал перед ним. Неробкий по натуре Мина ощутил внезапный холод в спине.

— Он это, княже справедливый! — выдохнул с яростью купец. — Он, душегубец!

Мина наклонился к уху Бурытая, взволнованно зашептал, указывая на купца; прикрыв глаза, тот внимательно слушал, ни один мускул не дрогнул на застывшем лице.

— Зачем ты позвал этих людей? — спросил Бурытай князя после раздумья. — Один из них — мой раб, вон… черный Дементий. — Мурза вдруг хитро усмехнулся. — Догадываюсь… Ты хочешь вернуть мне беглого раба? Ты достойно поступаешь, князь Константин.

Его слова были полной неожиданностью для князя; еще не веря сказанному, он недоуменно посмотрел на кузнеца.

— Правду он молвит, княже господине, — Сумрачно проговорил Дементий. — Был я рабом у этого мурзы, да ушел от него, сам добыл свободу. Но где сосна взросла, там она и красна. Не быть вдругорядь мне рабом.