Иосиф Опатошу - Последний в семье

— Папочка, кто здесь живет?

— Это же замок Потоцких, доченька. Знаешь, когда я был маленьким, твой дедушка, да упокоится с миром, не велел мне смотреть на него. Там, говорил он, пляшут немчики, чертенята. Погоди, мы сейчас подъедем, и ты увидишь, какой он большой. Стены у него такие толстые, что на них может развернуться пара лошадей.

Сорка прислушалась, закрыла глаза и опять прислонила голову к отцовской груди.

— Много лет назад жила-была графиня Ядвига. Красива была Ядвига и славилась по всей Литве и Польше. Слепые нищие, подобные мудрецам, с обросшими головами, длинными нечесаными бородами и бандурой под мышкой бродили по польским лесам и полям, по помещичьим дворам и воспевали Ядвигину красоту.

Ядвига молода, ей едва ли восемнадцать вёсен. Юноши с нетерпением ждали сейма, желая посмотреть на прекрасную Ядвигу. Даже Ванда, царица Вислы, жаждала выдать Ядвигу замуж за своего сына, длинноногого Тадеуша. Она выстроила ему дворец, подарила древнейший польский герб — белого орла с двумя снопами колосьев — и отправила Тадеуша в Варшаву на сейм.

Красавица Ядвига носила маленькие золотые туфельки. Юноши то и дело кричали «виват!» и пили за Ядвигино здоровье. Длинноногий Тадеуш и граф Потоцкий — знатнейшие польские аристократы — просили руки Ядвиги у ее родителей. Не понравился Ядвиге длинноногий Тадеуш, а приглянулся ей граф Потоцкий с молодецкими усами. И она поставила условие: пусть оба построят для нее дворцы, и чей окажется красивее, тому Ядвига и будет принадлежать.

Ванда, царица Вислы, выстроила хрустальный дворец, и замок длинноногого оказался прекраснее. Но Ядвиге, как назло, понравился замок Потоцкого, который был построен из квадров, скрепленных смесью на основе яичного белка. Она вышла за графа замуж и через год родила сына.

Разбушевалась Ванда. Два раза выходила Висла из берегов, затопляла деревни, губила людей, мстя Ядвиге за обиженного сына — длинноногого Тадеуша.

Вырос Ядвигин сын, и она послала его учиться в Вильно. Но Ванда на этом не успокоилась: она отправила в Вильно смуглую, опаленную солнцем девушку, еврейку, долгие годы прятавшуюся во дворце у Ванды и не пожелавшую стать любовницей графа Потоцкого.

Еврейки красивы, и смуглая девушка по имени Шуламес была прекрасна. Юному графу нравились еврейки, а больше всех полюбилась черноволосая красавица Шуламес.

Влюбился юный граф, днями и ночами бродил вокруг голубой башни Шуламес. Смеялись над ним и цветы, и девушки…

Принял еврейство юный граф, чтобы убедить Шуламес в своей преданности, сейм предал его Виленскому духовному суду, и граф был сожжен.

Не дремлет Ванда — мстит за своего обиженного сына, длинноногого Тадеуша. Собрала она во дворце своих голубых русалок, а Ядвига с графом умерли от горя, и опустел их замок.

По ночам носится молодой граф с короной на голове по польским полям, правит черными лошадьми, поет Песнь песней и ищет свою невесту, свою Шуламес.

Сорка вздрогнула, словно пробудившись от заколдованного сна, открыла рот и увидела, как косоглазый еврей остановил лошадей. Отец вынул две медные монеты и заплатил за проезд.

Сорка не успела и глазом моргнуть, как сани остановились у лавки с благовониями. Тетя Гитл в ватном кафтане вышла навстречу:

— Кто к нам пожаловал! Как дела, Мордхе? А у тебя, дорогая Сорка? Заходите!

Гитл помогла Сорке спуститься с саней, принялась целовать и обнимать ее.

Мордхе сразу ушел в город по делам, а Гитл тем временем сняла с Сорки шубку, осмотрела ее с ног до головы, засыпала советами, взбила яйцо, принесла свежую булочку и накрыла стол.

За столом сидел худощавый юноша лет четырнадцати с изможденным лицом. Увидев Сорку, он уставился на нее.

— Знаешь, кто это? — обратилась Гитл к Бореху. — Это дочка дяди Мордхе, Сорка!

Борех не ответил, смутился и принялся теребить пуговицу на альпаковом [3] Альпака — дорогая легкая шерсть. пиджаке. В это время зашел покупатель, и Гитл удалилась в лавку.

«Какой странный, — подумала Сорка. — Ничего не говорит! А я думала, что Борех — веселый городской парень! А может, ему неприлично разговаривать со мной?»

— Борех, — начала Сорка, — знаешь, что бы я хотела узнать? Папа всегда мне рассказывал, что ты лучший в хедере.

Сорка медленно съела свою порцию и дерзко взглянула на Бореха в ожидании ответа.

— Я больше не хожу в хедер! — ответил Борех, подняв глаза.

— Почему?

— Только маленькие дети ходят в хедер! А я уже совершеннолетний [4] Еврейский мальчик достигает совершеннолетия в 13 лет. .

— Ты уже не учишься?

— Что значит, не учусь? — рассмеялся Борех. — Теперь я учусь в синагоге с другими ребятами.

— Чему ты учишься в синагоге?

— А если я тебе скажу, ты поймешь? Ты же девочка! — надменно ответил Борех.

Сорка несколько испугалась, будто в первый раз в жизни осознав.

— Я девочка? — Она поджала губы. — Ну и не надо! — И, забыв об обиде, добавила: — Борех, почему ты никогда не ходишь в лес?

— Что мне там делать?

— Как что? Летом пойдем вместе в лес собирать ягоды, грибы, лазать по деревьям, вынимать птиц из гнезда. Или пойдем на берег и покатаемся по Висле. Знаешь, я отлично катаюсь. И плаваю. А ты умеешь плавать?

— Да, — ответил Борех и робко глянул на Сорку. Он вдруг почувствовал себя так уютно рядом с ней и захотел рассказать, как он прыгает с мостков, ныряет и остается под водой целых пять минут, спокойно удерживается в воде стоя и плавает кролем, совсем не брызгаясь, но, встретившись взглядом с Соркой, покраснел и замолчал.

— Знаешь, Борех, я еще умею ездить верхом! Главное, чтобы папа не видел, а то он не разрешает. Только когда он уходит в лес, я катаюсь на лошади без седла. Так здорово! Приходи в лес, покатаемся вместе, хорошо?

Вошла Гитл.

— Ну, Сорка, ты же ничего не съела! Все осталось! Поешь, деточка!

— Тетя, почему ты никогда не пускаешь Бореха в лес?

— Как же я его пущу, когда ему нужно учиться? Мой Борех уже, чтоб не сглазить, взрослый юноша, смотри! — Гитл показала рукой на сына.

— Ю-но-ша, — повторила шепотом Сорка. — Я моложе Бореха, и все же я его поборю.

Борех с улыбкой поглядел на мать.

— Давай, Борех, поборемся! Спорим, я уложу тебя?

Сорка быстро подошла к Бореху, схватила его и толчком повалила на пол.

— Пусти, это нехорошо! Так поступают только шиксы! — закричал Борех, покраснев от стыда, и отпрянул в сторону.

В Лаг ба-Омер [5] Тридцать третье число месяца омера ( иврит ) — праздник, который отмечается на тридцать третий день после Пасхи. , после полудня, повозка, везущая пассажиров в Плоцк, остановилась у Липовецкого леса. Извозчик Лейб, грузный еврей с тяжелой поступью, как у быка, спрыгнул с облучка и встряхнул Бореха: