Серо Ханзадян - Царица Армянская

Ночью Мари-Луйс, переодетая, отправилась в храм бога Шанта повидать

великого жреца Арванда Бихуни. С собой она взяла только Арбок Перча, велев

ему переодеться женщиной, чтобы сошел на одну из жен властителя города.

Арванд Бихуни окружил себя и своих приближенных пышной роскошью.

Мари-Луйс это неприятно удивило. Ведь служители богов должны быть

воздержанны. Она пренебрегла ритуалом восславления богов при встрече с

великим жрецом и с укором сказала:

— Одеяния твои слишком богаты, наместник богов. Ты разрядился, как

завзятая щеголиха. Не к лицу это в твоем звании.

Великий жрец откинул полу златотканой одежды и показал, что под ней

власяница да козья шкура.

— Вот, божественная, смотри. То, что сверху надето, это для прихожан,

чтоб их завлечь, дабы верными были. А на теле власяница, чтоб богам

угодным быть. Ведь всякое разумное существо двулико.

Да, кто-кто, а великий жрец бога Шанта истинно двулик.

В дверях показались жрицы-стражницы. Они низко поклонились,

восклицая:

— О Мари-Луйс, приветствуем тебя!

— А как вы меня узнали, я же переодета?

— О Мари-Луйс, — еще настойчивее повторили они ее имя, — отойди от

своей земной жизни, которая преходяща, как дым, присоединись к нам, чтобы

вкусить от плода бессмертия!

— Я хочу иметь много детей и вырастить их.

— Это значит, ты хочешь привнести в мир новые грехи?..

На одной из жриц была головная повязка, на другой — несуразная

хламида и войлочная обувь и на голове что-то тоже вроде повязки. Поверх

всего было накинуто нечто, похожее на плащ с длинными рукавами. А

виднеющиеся из-под низу штанины расписаны яркими птицами.

Арбок Перч приметил в дверях слепца. Тот сидел на камне у входа и

словно бы дремал. Мари-Луйс сунула ему в ладонь кусочки серебра. Слепец

пробормотал:

— Да будь благословенна, добрая дарительница!

Вошла жрица-птичница, волоча за собой подстилку, на которой она

спала. Она и ей подобные никогда не мылись, даже ног не омывали, считая,

что этим осквернят воду. Жрица заговорила, чуть заикаясь:

— Иду слушать птиц. Они скоро проснутся и заговорят с богами.

В боковой келье беспокойно суетились жрецы-врачеватели. Мари-Луйс

почувствовала запах сухих трав. Жрецы лечат ими больных.

— Таги-Усак не пришел? — спросил один из жрецов.

Мари-Луйс удивилась. Неужто Таги-Усак покупает у них травы?.. А

может, и приворотное зелье?.. Но кого он хочет завлечь?..

Ее как ожгло.

Нет, нет! Жрецы, верно, путают Арбок Перча с Таги-Усаком?..

Мир полон множества загадок...

Соседнее помещение предназначалось для врачевания и колдовства. Там

же обитали всякие чудища и уродцы.

Арванд Бихуни прошел с царицей в глубь храма. Остановившись у очага,

он поднялся на приступок и заговорил таинственным голосом:

— Я стоял там, где соединяются оба русла священного Евфрата, о

богоравная, благословенная Мари-Луйс! Вода гремела и бушевала. Воздух над

ней сверкал мириадами радужных брызг. На вершине утеса восседала сама

Эпит-Анаит. Лоб у нее высокий, открытый, волосы свободно ниспадают, брови

как стрелы, глаза миндалевидные, груди налитые. Своими глазами я видел ее.

Нет в мире света ослепительнее. Длинными, нежными пальцами Эпит-Анаит

расчесывала волосы. Я свидетель тому — она расчесывала золотые волосы,

укрывая ими плечи и грудь. Свидетель я и тому, что наша матерь-богиня

Эпит-Анаит до пояса была рыбой, а выше пояса женщиной!..

Он спустился с приступка, выставил вперед бороду, чтобы Мари-Луйс

облобызала ее. Это было высшей благодатью для прихожанина. Обычные люди

лобызали окрашенные ноги верховного жреца или его след.

Мари-Луйс не прикоснулась к его бороде. Великий жрец, чтобы скрыть

свое замешательство, сел, положил на колени навощенную доску и стал что-то

писать.

— Царь хеттов Суппилулиумас писал из своей столицы Хаттушаш царю

Каранни, деду твоего супруга, о том, что раньше, когда в Хеттском

государстве царствовал Лубурна, его род, род его сына Тилипиуни, все

племена и их войска — все были едины. — Арванд Бихуни хитро усмехнулся. —

Гордыня заедала хеттского царя, потому он и врал, да простят мне боги! Ты

слушаешь меня, о великая царица?

— И очень внимательно.

— Врал Суппилулиумас, возвеличивая своих предков. Первым из царей,

тем, кто запряг коня и приучил его к колеснице, был Аларод, властитель

всех земель великого Масиса. Сподвижниками этого нашего царя-властителя

Аларода были Сагкун и Мадан. Когда Аларод пришел на поклонение к

священному Евфрату, род Арама ему подчинился, потому что кровь у них одна,

от достославного Гайка они ведутся. И во имя этого был принесен в жертву

шестилетний мальчик. Это произошло у самого дома Ангеха, великая царица.

Потом Аларод проследовал в Хорхоруник, люди коего происходят из рода Хора,

внука Гайка. Над многими нашими родами и племенами царил наш предок

Аларод. И всех их он объединил под одним знаменем. После того и стала

Хайаса зваться Страною армян. А Суппилулиумас врал...

Мари-Луйс очень внимательно его слушала. Долго не прерывала, но потом

вдруг сказала:

— Потомок Суппилулиумаса Кама Вараш сегодня находится в наших

владениях и множит враки своего предка, утверждает, что Нерик принадлежит

ему.

— Ложь это! — вскричал Арванд Бихуни. — У лжи сорок ног, но все сорок

хромые.

— Мало того что он засел в нашей обители, так хочет еще настоять на

своем и принести здесь в жертву человека, что нам противно.

— Не бывать этому! — Арванд Бихуни подскочил на месте и несколько раз

повторил: — Ни в коем случае!..

Мари-Луйс облегченно вздохнула.

— Раз ты согласен со мною, досточтимый Арванд Бихуни, дай мне свое

кольцо, я помечу им себя в знак нашего единодушия.

Великий жрец вручил царице печатку, которой он скреплял клятвы.

— Подчиняюсь твоей воле, божественная царица!

Мари-Луйс ушла от Арванда Бихуни вполне обнадеженная. И она, и

великий жрец не позволят, чтобы хетты впредь приносили в жертву человека.

Никогда она не отдаст Ерес-Эпит Кама Варашу. Придет конец и богу Шанту, и

его храму в армянском городе Нерике. Скоро, очень скоро!..

А у следующего за царицей Арбок Перча на уме было свое: скорее бы

дойти до дому и сбросить несуразное бабье облачение.

Ночь была лунная.

* * *

Раньше всех обычно пробуждался Каранни. Но здесь, в Айраратской

земле, его опережал Артит Арар. Проснется, придет и встанет у шатра

царевича. Добродушный, смиренный.

Это почему-то раздражало Каранни. Трудно было понять, что выражает

красивое лицо Артит Арара — страстное любопытство или торжествующий