Серо Ханзадян - Царица Армянская

чем-нибудь спросит ее касательно супруга! Но он хранил молчание.

Вот и сегодня Таги-Усак прибыл с докладом.

Не ответив на его приветствие, Мари-Луйс ни с того ни с сего

закричала:

— Я люблю своего мужа, слышишь, жалкий человек! Я люблю его!..

Таги-Усак остался глух и безучастен к ее волнению. И это привело

царицу в полное отчаяние. Не удержавшись, Мари-Луйс разрыдалась от

сознания своего бессилия. Никак она не может окончательно отринуть этого

человека. О Эпит-Анаит, спаси!..

С трудом взяв себя в руки, царица сказала:

— Не смотри на меня, как жертва перед закланием. Я презираю жалких.

Впредь я буду с тобой холодна. И не удивляйся, если вдруг открою тебе в

небесных далях новых богов. Слышишь, не удивляйся?

— Слышу, божественная. Не удивлюсь никогда.

Мари-Луйс вдруг почудилось, что Таги-Усак весь пронизан светом. Она

ужаснулась: не то ли это видение, что ночами является ей в белом одеянии,

с красными глазами! О, сжалься, Эпит-Анаит! «И зачем он постоянно при

мне?» — обозлилась на себя царица. Но в глубине души не могла не признать,

что не может и без него. Он, как рок, вечно с ней, и вечно душа ее в

борьбе между презрением и влечением к нему.

— Оставь меня! Уйди! — крикнула Мари-Луйс, указав на дверь.

Таги-Усак поспешно вышел вон. Глядя ему вслед, царица вспомнила, как

некогда предсказатель Чермак предрек ей: «Ты примешь смерть от того, кого

любишь больше всех».

На следующий день, внимательно выслушав доклад Таги-Усака, Мари-Луйс,

словно вызывая его на бой, проговорила:

— Ты сгинешь бесславно, и я первая возрадуюсь этому!

Оба пристально поглядели друг на друга: она с трудом скрывая свое

буйство, а он — со смиренностью жертвы.

— А почему ты желаешь мне бесславной гибели?

— Потому что я тебя ненавижу!

Таги-Усак усмехнулся.

— Ты не высказала того, что у тебя на сердце, царица. Но я благодарю

тебя. Твоя ненависть делает мне честь, возлюбленная дщерь богини

Эпит-Анаит. Она равнозначна любви.

— Несчастный, ты не стоишь любви! — выкрикнула она предательски

дрожащим голосом.

— Я не принимаю на свой счет твоих обид, божественная! Ведь это все

от слабости твоей, не от силы.

Оба остались при своем мнении.

Спустя два дня после этой стычки пришло известие от царя. Он сообщал,

что выезжает из Бюракна на Гегамское озеро и там проведет золотую осень.

В этот день Мари-Луйс не вышла из своих покоев и категорически

запретила кому бы то ни было, и Таги-Усаку в том числе, являться к ней.

* * *

Утро начиналось тревожно. Царица не приняла Таги-Усака, но он все же

прорвался к ней через заслон служанок.

— В храме на острове в море Наири принесли в жертву человека,

божественная!..

— Как так? — вскричала Мари-Луйс. — Нарушили царский запрет? Ну и ну!

Дьявол действует незримо?.. Немедленно подними мою свиту и воинов охраны.

Я еду в Васпуракан.

Таги-Усак поспешил исполнить ее приказ.

Вскоре явился верховный жрец Арванд Бихуни. После долгого вступления

он наконец сказал то, зачем пришел.

— Дорога предстоит дальняя и тяжелая, а ты, божественная, как мне

кажется, не очень здорова. Может, изменишь свое намерение и не сама

отправишься в Васпуракан, а пошлешь туда людей, чтоб наказали виновных?..

— Вон отсюда! — воскликнула в гневе Мари-Луйс — Не иначе как ты сам

причастен к этому святотатству! Я выясню. И если это так, велю тебя

четвертовать! А сейчас вон!..

Мари-Луйс ехала в крытой двуконной колеснице. Воины-телохранители

сопровождали ее на конях. Мчались галопом, царица спешила как можно

быстрее добраться до берега моря Наири.

Показались вершины Сифана и Немровда. На них лежал снег, хотя лето

еще только клонилось к исходу и в полях едва управились с жатвой ячменя.

Прекрасна земля Васпуракана.

Въехали в лесистое горное ущелье, и царица приказала остановиться.

Сверху сбегал рокочущий ручей. Скалы в лучах заходящего солнца отбрасывали

длинные тени. И тени эти тянулись к воде, словно драконы к водопою.

— О люди, как прекрасен мир! — воскликнула Мари-Луйс, оглядевшись

вокруг себя. — Да будь благословен превеликий Мажан-Арамазд, дарующий нам

эту красоту!

Вокруг было множество больших и малых пещер. Для царицы выбрали ту,

что поудобнее.

Разожгли очаг в пещере, расселись отдохнуть, перекусить. И тут к

царице подошла старушка. Низко поклонившись, она поцеловала ей руку и

сказала:

— Твое имя любимо богами, о Мари-Луйс, о царица армянская!

Благодарение судьбе и богу Ванатуру, что ты освятила своим приездом мое

жилище!..

Царица совершила омовение в водах ручья, переоделась.

Старушка временами посыпала огонь ладаном и приговаривала:

— Одним богам ведомо, кто станет поддерживать огонь этого очага,

когда я уйду в мир иной... Не стой босая на камнях, царица, не то бог

камня Торк прогневается. Их у нас, этих богов, больше, чем годов в моей

долгой жизни. И жрецы вот велят еще камню поклоняться. Беда, да и

только...

— Остерегись, бабуля, не говори такое, — улыбнулась царица, — у богов

уши длинные.

— Всех не убоишься, великая царица.

Старушка помешала кочергой огонь в очаге, чтобы лучше горел, и

спустилась по ступенькам вниз, видно, что-то ей там понадобилось.

Мари-Луйс подумала, что вот и в народе, оказывается, думают так, как

она. Все ощущают тяжкое бремя многобожия.

— Слышишь? — высунувшись из подземелья, спросила старушка.

Мари-Луйс прислушалась. Снизу доносилось журчание воды.

— Да, слышу, что там?

— Родник здесь. Сюда жрецы приводят нерожающих женщин, будто для

совокупления с богами, чтобы понесли. Вранье все это...

Старуха принесла в садке несколько рыбин.

— Вот рыба тут водится. Но это уже моя доля добычи.

Она положила в огонь большой камень, чтоб раскалился. Выпотрошила и

почистила рыбу и испекла на горячем камне.

Царица незаметно задремала под безумолчный рокот старушечьего

говорка.

Уже светало, когда в пещеру вдруг заглянул чужак. Старуха-то его

знала и потому испугалась: это разбойничий предводитель Арбок Перч, что

ему надо?..

Мари-Луйс проснулась отдохнувшая, успокоенная. Явлению своего бывшего

раба не удивилась. Присев поближе к очагу, сказала:

— Доброе утро, Арбок Перч.

Через плечо у него был перекинут подстреленный олененок. Он снял его

и положил к ногам царицы. Она засмеялась.

— Никак, всю ночь стоял тут со своей ношей?

— Нет, божественная, я только что пришел. Прими этот небольшой

подарок.

Мари-Луйс, не без удивления рассматривая его в необычном облачении,

спросила:

— Выходит, в этих местах обитаешь, предводитель Арбок Перч?