Серо Ханзадян - Царица Армянская

ни властелинов, нет каменных богов-идолищ. Молю тебя, уйдем от этих войн и

смертей!..»

Арбок Перч обычно слушал ее и посмеивался...

В Дерджане мятежники награбили особенно много серебра. Всю добычу

навьючили на рабов. В дорогу пустились на рассвете. Двигались на запад.

Вслед им шли толпы местных жителей, понося их на чем свет стоит.

— Что надо этому сброду безумцев? — негодовал Арбок Перч.

Ерес Эпит, недовольная всем, что творилось, мрачно сказала:

— Это те люди, которых мы вчера ограбили, супруг мой. Их раздели,

чтобы одеть пленников. Слава тебе! Одно латаем, другое рвем в клочья.

Арбок Перч, ничего не сказав, поспешил вперед своею дорогой. А в ушах

вдруг отчетливо зазвучали слова жены: «Уйдем из этой жестокой страны!..

Уйдем!..»

Но куда? Есть ли на земле такое место, где человек может чувствовать

себя свободным?..

Весна была в полном разгаре. В долинах и на склонах гор снег уже

полностью стаял. Дорога совсем просохла.

* * *

Каранни отбыл из столицы во главе своей конницы с приданным ей

фуражным обозом. Он направлялся в сторону Дерджана, навстречу Арбок Перчу

и его разбойному воинству.

Мари-Луис уже и в Дерджане сделала свое дело — уничтожила там всех

идолищ и велела впредь почитать лишь Мажан-Арамазда и Эпит-Анаит.

Каранни об этом знал и потому не удивился, когда на пути перед ним

вдруг предстал верховный жрец Арванд Бихуни. Весь растерзанный, он истошно

завопил:

— О Каранни, великий и славный царь наш, спаси богов всею своей

воинской мощью и жалостливостью сердца! Все наши боги, коими живо и

оберегаемо твое царство, подвергаются немилосердному поруганию!..

Каранни, недовольно глядя на него, резко оборвал:

— Хватит бесноваться! Остуди свой воспаленный и затуманенный ум. Твое

стойло по-прежнему принадлежит тебе. Поклоняйся Мажан-Арамазду и его

богине-супруге. Предайся единому богу и приведи к нему все наши племена. В

этом твой святой долг!

Арванд Бихуни несколько попритих, видя, что царь его не поддерживает.

А он ведь надеялся, что сумеет уговорить его остановить рвение

супруги-царицы в войне с богами, словно и забыл, что только недавно лживо

заверял Мари-Луйс, мол, все творимое ею угодно небесам...

Каранни старался не вмешиваться в дела царицы, тем более что он

вполне разделял ее стремления. Сейчас его занимало лишь одно — мятежник

Арбок Перч, который в лихой гордыне своей осмелился идти в открытое

наступление на столицу.

В селах, где разбойников принимали охотно, снабжали их хлебом и

мясом, царь учинял жестокую расправу, предавал сожжению на костре каждого

десятого из жителей.

Страна и народ жили между двух огней.

Действовала и Мари-Луйс. Едва супруг ее выехал из столицы, она

поспешила со своими воинами в Шаггом и спустя два дня была уже там.

И крепость, и город были разрушены. Храм Мажан-Арамазда разграблен.

Словом, Арбок Перч оставил зримый след своего здесь пребывания...

Царица распорядилась вернуть всех жителей Шаггома и привести в

порядок храм. Затем она велела приехавшим с нею жрецам воздать почести

единому и великому богу.

Жизнь возвращалась в Шаггом. Восстанавливались дома горожан.

— Хоть город ваш и понес очень тяжелые разрушения, — сказала царица

собравшимся на площади шаггомцам, — но в результате низвержено и все

множество ненужных нам богов. И в этом Арбок Перч, сам того не ведая, стал

моим сподвижником. Отныне и все вы примите и почитайте Мажан-Арамазда. Нет

и не будет иного бога, кроме него!..

Мари-Луйс действовала решительно и четко. Все ей теперь было ясно и

понятно. Она получала удовлетворение от сознания, что ее идея единобожия

уже воочию претворяется в жизнь. Правда, душевная боль нет-нет да давала

себя знать. Мучила и сложность всего творимого. Иногда задумывалась, права

ли она в своих деяниях, снова и снова пытала себя и снова и снова

утверждалась в мысли о том, что множество бесполезных богов и божков —

только во вред народу...

День ото дня весна в Хайасе расцветала пышным цветом. Но Мари-Луйс

под гнетом своих забот и нескончаемых дел не замечала ни весны, ни ее

цветения. Захваченная желанием воздать хвалу и вознести бога

Мажан-Арамазда и необходимостью наказывать то одного, то другого из

преступивших запрет приносить в жертву человека, она успевала отметить в

себе лишь то, что очень тоскует по Таги-Усаку. И это злило ее ужасно.

Стоит ли он такого? Стоит ли ее тоски?..

Она злилась на себя и становилась еще более яростной в своем

богоборческом рвении. Поспевала всюду. Вот уже и к вершинам Спера

добралась. Там в лесистом ущелье скрывались жрецы, которые отказывались

подчиниться велению царицы и отречься от своих богов. Мари-Луйс повелела

всех их до единого обезглавить, затем сжечь на костре.

Три дня кряду курился ладан перед образом богини, и Мари-Луйс

коленопреклоненно молилась:

— О великая богиня, о владычица моего израненного сердца, всем своим

существом я вверяюсь тебе и молю быть моею защитницей от всего

неправедного! О великая и единственная, слава тебе в веках!..

И все молящиеся, и воины царицы, и тысячи пришельцев из окрестных

поселений, вторили ей вослед:

— О великая и единственная, слава!..

— Слава!..

В толпе находились и Арбок Перч с Ерес Эпит. Оба одеты горскими

пастухами. Преображенные так, что впору и самим не узнать друг друга. Ерес

Эпит тоже во всем мужском, с наклеенной бородой и усами. Они, как и все

вокруг, истово молились перед идолищем богини Эпит-Анаит, принесли дары —

Арбок Перч насыпал в жертвенник горсть золота, на что жена прошептала ему

на ухо:

— Не будь столь щедрым, привлечешь к себе внимание, чего доброго, еще

узнают!..

— Но рано или поздно я ведь должен объявить, кто я есть? Особенно

царице?!

— Это же равносильно самоубийству, супруг мой! Уйдем отсюда?!

Арбок Перч сжал ей локоть, чтоб замолчала.

А между тем многие уже заинтересовались: кто эти странные люди?..

От храма донеслись звуки ритуального песнопения, и толпа опять

принялась отбивать земные поклоны.

Мари-Луйс подарила храму Эпит-Анаит семерых совсем еще юных жрецов.

Все бледные, с глазами, подернутыми влагой, они стали раздавать молящимся

маленькие глиняные изображения почитаемой богини.

Арбок Перч с женой вошли в кумирню и окропили там святой водой

полученный подарок.

Началась круговерть. Молящиеся стали уже просто обливать друг друга.

Какая-то девица, явно из высшего сословия, громко и радостно хохотала. Она

вся до нитки была мокрая, хитон облепил ее стан, подчеркнув довольно