Фердинанд Оссендовский - Ленин

Несколько товарищей порывалось протестовать. Один из них крикнул:

— Мы продаем Россию!

Ленин почувствовал царящее в зале беспокойство и возмущение и многозначительно посмотрел на Дыбенко. Огромный матрос сразу же вышел. А через мгновение открылись двери и в зал вошли Халайнен с отрядом финнов и угрюмый убийца офицеров Кронштадта моряк Железняков, ведущий за собой взвод вооруженных матросов. Щелкнули приклады опущенных вниз винтовок. Солдаты застыли в неподвижных, угрожающих позах. В зале наступила тишина. На лицах 42 членов исполнительного Комитета при Совнаркоме проявился рабский испуг. Ленин с доброй улыбкой на лице и веселым блеском в глазах провозгласил:

— Согласно постановлению Совета и Комитета мы начинаем переговоры с Германией, ведение которых поручено товарищу Троцкому. Ваша совесть, товарищи, может быть спокойна! Помните, что любой договор с империалистическим немецким правительством будет ничего не значащим обрывком бумаги, потому что вскоре мы подпишем другой — с немецким пролетариатом, с правительством Карла Либкнехта!

Товарищи успокоили свою революционную совесть.

Однако опытные немецкие дипломаты, тщательно оценивая ситуацию в России, предложили настолько суровые условия, что даже большевистская делегация не осмелилась их принять без согласования с Петроградом. Это был огромный удар для новых правителей бывшей империи.

Ленин долго раздумывал, каким образом при существовании состоящего из враждебных социалистических фракций Совета, при живых еще в провинции патриотических лозунгах, брошенных генералами Корниловым и Алексеевым, он может убедить товарищей в необходимости заключения мира любой ценой, чтобы революция хотя бы на короткое время могла вздохнуть свободно и набрать новый разгон.

Пользуясь паузой, немцы и австрийцы гнали перед собой красную своевольную армию, входя с юга на Украину, захватывая с севера Псков и, для оказания давления, высылая самолеты, все чаще кружившие в небе над Петроградом.

— Мы должны стать единственными хозяевами положения. Учредительное собрание представляет для нас опасность, значит, мы разгоним его на все 4 стороны! — шептал сам себе председатель Совнаркома.

Но к этому дерзкому шагу необходимо было тщательно подготовиться. Ленин ходил по комнате всю ночь, обдумывая план атаки.

— Когда все наиболее необходимые и активные слои общества перейдут на нашу сторону, — опасаться нам будет нечего! — думал он. — Тогда мы сможем воплотить в жизнь решения нашего Совета.

На следующий день все, в наиболее удаленных уголках фронта и провинции, везде, где имелся телеграф, знали о новых ниспосланных Совнаркомом благах. Удар был нанесен уверенной и ловкой рукой. Это был манифест нового правительства, разрешавший солдатам заключать мир с неприятелем по собственному усмотрению и возвращаться домой; крестьянам предлагалось захватывать землю и имущество крупных помещиков, не ожидая созыва конституанты; народам нерусского происхождения позволялось безнаказанно отрываться от бывшей империи и создавать самостоятельные государства; к рабочим, наконец, был обращен призыв: брать в собственные руки капиталистические предприятия и, используя собственные силы, фактически управлять ими.

Начиная и прерывая мирные переговоры, торгуясь, уклоняясь, бросая все новые, пустые, но эффектные фразы, типа «ни войны, ни мира», Троцкий и его шурин — Каменев, пока что сдерживали нападение немцев. Оба — Ленин и Троцкий ожидали выборов в будущий парламент. Вскоре они убедились, что победили народники, а большевики не наберут большинства голосов в органе, который должен был определить форму управления страной и определить ее судьбу. Узнав об этом, Ленин потер ладони и весело сказал:

— Очень хорошо! Мы придем к победе нормальным путем!

— Нормальным? — не понимая, спросил Троцкий.

— Да! — воскликнул Ленин. — Через кровь и гражданскую войну, в которой раздавим всех врагов сразу! Этот путь более радикальный, чем скользкие дороги компромиссов и фехтования языками!

— С конституантой не будет просто… — заметил Троцкий!

— Товарищ, не повторяйте глупостей! — возмутился Ленин. — Несколько месяцев назад Государственная дума точно также говорила о царе. Но, но! Распорядитесь, чтобы царя вместе с семьей перевезли из Тобольска в Екатеринбург. Я думал об этом минувшей ночью. Он должен быть поближе к нам, чтобы мы могли в любой момент взять его в свои руки. Екатеринбург — хорошее место! Там у нас в рабочем совете есть надежные люди — Юровские, Войкова и Белобородова. Мы можем на них положиться!

— Да, это правда, — согласился Троцкий, — но, Ильич, можем ли мы покушаться на Учредительное собрание?

Ленин встал перед ним со сжатыми кулаками и прошипел:

— Вы не можете освободиться от этих пережитков! Одни бьются лбами перед крестами и фигурами святых, другие — перед авторитетом людей и институтов! Мрак вокруг меня, слепота, рабское мышление!

Он размашисто сплюнул и внезапно успокоился. Потом даже улыбнулся и, беря товарища за руку, сказал:

— Доктор вылечись сам! Помни, что нет на земле бессмертных людей и бессмертных институтов… Все умирает, все упадает и обращается в прах. Ведь также говорил и твой Иегова? Он был мудрым Богом, потому что для человеческого стада имел жесткую плеть!

Троцкий, задумавшийся и обеспокоенный, вышел.

Ленин остался один. Он ходил по комнате и щелкал пальцами. Наконец он открыл двери и крикнул:

— Товарища Халайнена ко мне! Немедленно!

Финн встал перед вождем и смотрел ему в глаза неподвижным, преданным взглядом.

— Товарищ! Бегите приведите ко мне Феликса Дзержинского. Пускай придет с теми, кому безгранично верит.

Халайнен выбежал, а Ленин принялся ходить по комнате, посвистывая и напевая какую-то песню.

Он был абсолютно спокоен и ни о чем уже не думал. Выпив стакан чая, он сел за стол и развернул газету. Через минуту он уже разгадывал задачу, которую нашел в разделе шахмат. Его лицо было радостным; по пухлым губам блуждала добрая улыбка и пряталась в редких, низко опадавших монгольских усах.

Часы на башне Смольного собора пробили полночь. После последнего удара в дверь его комнаты постучали.

— Можете войти! — крикнул веселым голосом Ленин и поднялся.

Вошел Дзержинский. Его лицо подрагивало, под воздействием судорог морщились веки; худые, узловатые пальцы хищно сгибались и выпрямлялись.

— Вызывали? — спросил он тихим пронизывающим голосом. — Я пришел и привел с собой надежных людей. Это Урицкий, Володарский и Петерс. Мы вместе занимаемся разведкой… — Урицкий? — спросил Ленин и прищурил глаз.

Дзержинский скривил губы, выражая этим движением улыбку, и прошептал: