Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 1. Голубые мустанги

Однажды, когда мальчик еще был слаб и лежал в постели, вошел несколько взволнованный папа с загадочной улыбкой на лице. Такая улыбка у него бывала обычно, когда он приносил домой какую-нибудь вкусную еду, а в ту пору всякая еда была желанной и вкусной. На этот раз это была книжка in quarto, без обложки и без первых страниц. Ее папа выхватил у торгующего на улице тыквенными семечками старика-узбека, который делал из листов кулечки для своего товара. Книга эта оказалась первой частью "Былого и дум" Герцена. Надо сказать, что в доме не было никаких книг, взять их тогда и там было негде. Папа знал о приверженности своего сынишки к чтению и переживал, что ребенок лишен книг. Это замечательное произведение Александра Ивановича Герцена отец очень высоко ценил и надеялся, что его двенадцатилетний сын найдет в нем хоть что-то понятное и интересное для себя. Сын, действительно, поначалу искал в книге только фабулу, но затем, читая и перечитывая (ведь альтернативы этому чтению не было) и задавая вопросы отцу, он постиг вполне мысли и события этого произведения, которое и сегодня может многое пояснить желающему познать все же Россию умом. "Былое и думы" стало тем фундаментом, на котором воздвигалось историческое мировоззрение Камилла, его понимание добра и зла.

…Проживала в Чинабаде немолодая русская женщина, проживала она в благоустроенной по местным критериям квартире, в приличном доме. Папа назвал Камиллу ее адрес и сказал, что он может брать у нее книги. Камилл не запомнил ее имени, может быть и потому, что она всегда молча открывала ему дверь и, разговаривая почти что шепотом, советовала, какую книгу взять. Ходил мальчик к ней вечером, когда наступали сумерки. Он читал тогда - по ее совету! - Кнута Гамсуна, Эптона Синклера о Ленни Беде, Гюго, Достоевского, Гумилева... Было Камиллу пятнадцать лет. Всегда в последующие годы он с благодарностью вспоминал этого человека. Что за судьба? Как она попала в эту глушь? Выбралась ли? Отцу Камилла доверяли многие, поначалу малознакомые люди, из тех, кто не мог примириться с этой властью.

А несколько лет спустя Камилл оказался в городке, где была библиотека. Боже, какой хлам предлагали ему добрые, но необразованные библиотекарши! Но мальчик спрашивал Гомера, Данте, Шиллера, Гете. Когда в его руки попал двухтомник Байрона, он продлевал его полгода, а потом, страшно стесняясь, предложил за него милым библиотекаршам кем-то подаренную ему книгу "Сталь и шлак" - невыносимое чтиво для юноши, познавшему в далекой ссылке Гамсуна и Достоевского. Библиотекарши были безмерно рады - эта писанина была в те годы бестселлером. "Самая читающая страна" - да? И потом много лет Камилл не брал в руки книг советских писателей (кроме требуемых школьной программой, конечно), и уже в университетские годы однокурснику стоило немалых усилий убедить его хотя бы начать читать роман некоего не известного ему Дудинцева... Потом появился сборник "Литературная Москва. 1956 год"...

В жизни районного центра Чинабада назревали серьезные изменения. Здесь жило несколько десятков семей польских евреев, которые были где-то, кажется, в сороковом году, то ли высланы, то ли эвакуированы в Среднюю Азию. Уровень образованности этих людей был различный, но при том, что они быстро усвоили русский язык, они стали в условиях узбекистанской глубинки необходимыми для ведения разных бумажных дел людьми, занимая должности от конторских счетоводов до банковских бухгалтеров. Были среди них и медицинские работники, и инженеры, и парикмахеры, умеющие не только наголо обрить, но и сотворить какую-нибудь прическу. Но вот пришла из высоких инстанций команда отправлять всех польских евреев... Куда? Были слухи, что немалое число их были этапировано в арестантские лагеря... Но как бы то ни было, государственные учреждения и сфера обслуживания лишалась работников. После небольшой паузы в делопроизводстве (наверное, не только Чинабада) власти обратили внимание на неблагонадежных крымских татар, среди которых тоже были специалисты разного профиля, да и просто грамотно умевшие писать и читать по-русски люди. Вопреки первоначальной установке не допускать спецпереселенцев до государственной службы наших людей стали брать на инженерные должности, врачами, учителями, в бухгалтера.

Отец Камилла был востребован в райисполком. Оставался он на прежней должности Главного мельника, но ему придали заместителя, который занимался делами мельниц, отец же сидел в кабинете председателя районного совета в качестве помощника. Так как Главный в Кремле имел привычку работать по ночам, то и вся система партийной и советской работы была сориентирована на такой же режим. Афуз-заде сидел в исполкоме всю ночь и возвращался домой на рассвете. Он, беспартийный и недавний политзаключенный, был в курсе всех самых секретных указов и распоряжений советской власти. Конечно, это было злостным нарушением со стороны руководства района, но, воспользовавшись однажды консультациями отца, они уже не могли обходиться без него. Между прочим, два мерзких полковника, милицейский и чекистский начальники района, злобствовали по этому поводу и требовали прекратить допуск спецпереселенца к государственным делам, - но кормились-то эти полковники у районных властей! Однако через несколько лет эти полковнички отыгрались... И еще позже пришло время, когда оба этих мерзавца сдохли в советской же тюрьме, куда они попали за очень уж наглое взимание взяток. А Афуз-заде, его жена, его сыновья продолжали жить и бороться.

Прожили они в Чинабаде пять лет. Отца уважали и районные руководители и простые люди. В райисполкоме Афуз-заде фактически работал как советник председателя, присутствовал на заседаниях узкого круга руководителей района, где обсуждались политические вопросы, связанные с регулярно поступающими инструкциями или телефонограммами из областного центра и из республиканских учреждений. Во-первых, районным руководителям нужен был человек, хорошо знающий русский язык, а во-вторых, – историк и литературовед Афуз-заде великолепно знал теорию марксизма, мог сказать в каком томе Маркса или Ленина упоминается тот или иной вопрос. А малограмотным районным боссам нужны были консультации по господствующей идеологии. Кстати, Афуз-заде и Коран почти весь знал наизусть, хотя не был силен в арабском языке. Труды Маркса и Ленина он когда-то изучал не из-за того, что принимал марксистско-ленинскую доктрину, а по той причине, что позицию противника надо хорошо знать.

Чинабад был небольшим поселком, и все его обитатели были знакомы друг с другом хотя бы в лицо. Жители Чинабада видели, как скромен и приветлив со всеми Афуз-заде. Он хорошо знал узбекский язык и мог остановить поздоровавшегося с ним прохожего и завести с ним беседу. Очень скоро люди стали с почтением называть его "Домулла" - учитель, и сравнительно нестарого человека - ему тогда не было еще и сорока лет - чинабадские узбеки стали почитать за самого авторитетного и мудрого советчика в сложных ситуациях. Афуз-заде никому не отказывал в беседе, хотя сознавал свою ответственность как человека, слову которого верят, и нервничал, не будучи уверен в правильности всех своих советов. Но надо знать узбекскую глубинку середины сороковых годов, надо представлять себе несчастный древний народ, который веками жил по своим жизненным нормам и которому иноверцы навязывали нынче чуждые их пониманию, странные и даже греховные правила. Эти навязываемые правила не принимали во внимание обычную человеческую доброту, уважение друг к другу и почитание старших - все было оттеснено какими-то "нормами социалистического общежития".