Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать

И тогда Абхаир разъяснил, что до вчерашнего дня Халилчик считался незаконнорожденным, ибо родила его числящаяся незамужней Алиме.

- А как же иначе, ведь паспорт у меня без прописки, брак с Абхаиром не зарегистрирован, - говорила Алиме, и поспешила добавить: - Зато мулла скрепил наш брак молитвой.

- Я только вчера по суду усыновил моего сына Халила, - завершил свой рассказ Абхаир. - А метрику ему все же выдали до этого, но только после многократных жалоб, и там вместо имени отца был прочерк, представляешь?

И молодой папаша рассказал о лишениях, которые претерпел его сынишка еще до родов:

- В поликлинике в дородовом обследовании нам отказали. «Без прописки в поликлинику не записываем, а не записанных на консультацию не принимаем» - так сказали нам. Приближалось время рожать, мы уже думали, что по старинке пригласим эбанай-акушерку и будем рожать дома.

- Ну да, - рассмеялась Алиме, - «будем рожать»! Можно подумать!

Абхаир посмотрел на жену с некоторым недоумением и потом обиделся:

- Что «можно подумать»? Думаешь, мне было легко?

Короче говоря, было так. По некоторым признакам матери молодоженов были обеспокоены состоянием Алиме. И то сказать – столько нервотрепки перенесла бедная молодая супруга! Решили сделать «ход конем».

Абхаир попросил своего товарища Андрея поехать с ним и с Алиме в Симферополь и представить Алиме как свою родственницу из Ейска, которой приспичило рожать в гостях, да еще и без паспорта. Замечу для ищущих к чему бы придраться критиков моего повествования, что в те времена даже на самолет билеты продавали без предъявления паспорта, люди вообще этот документ с собой не носили.

Старенький, пригнанный по бездорожью Кызылкумов из Ферганы «москвич» Абхаира трясло на тоже не лучших дорогах Крыма, и бедную роженицу едва довезли. Так Алиме попала в роддом под русской фамилией.

Но во время родов Алиме кричала известную короткую фразу на татарском языке: «Вай, аначыгъым!».

Врачи и медсестры и глазом не моргнули и слова не сказали, выполнили свой долг. А немолодая санитарка, присутствовавшая в палате, заворчала:

- Понаехали тут всякие рожать у нас…

Ворчала она с характерным оканьем, ибо в конце сороковых годов прибыла в Крым из Костромы, и здесь ей понравилось.

Да, роддом медицинское учреждение, врач он и есть врач – иногда гуманный и иногда благородный. А вот в городе Старый Крым, где был выдан Алиме паспорт без прописки, в отделе записи актов гражданского состояния, то есть в пресловутом ЗАГСе, советская чиновница отказалась регистрировать новорожденного и выдать ему метрику. Никто этой чиновнице, между прочим, из «верхов» не звонил, никто не запрещал регистрировать родившегося в законном советском роддоме ребеночка. Это Марья Ивановна, член КПСС, по велению своего сердца и на основе полномочий, данных ей советской властью, проявила инициативу.

- Вы здесь на цыпочках живете, - вещала заведующая, скривив губы, - а еще метрику требуете выдать.

Знала ставшая осторожной молодая мать с младенцем на руках, что нельзя такого говорить, знала, что могут ее оторвать от мужа и ребенка и выслать, а то и дать срок, но вылетело. Велика была обида, и вылетело:

- Я на родине своей, я на полной ноге стою! А вот вы, захватчики, захватили мой дом, мучаете мой народ и смеете мне такое говорить! Ничего, придет день, когда на коленях будете просить прощения!

Абхаир ходил и в милицию, и в райсовет, но там инициатива заведующей ЗАГСом была поддержана и признана правильной.

- Да, метрику я все же получила, но не здесь, а в Симферополе, - рассмеялась Алиме. А теперь новую метрику дали, где уже в графе отец не прочерк, а Абхаир записан.

- Но мы все еще по советским законам не муж и жена, - смеялся и Абхаир.

Камиллу было не до смеха.

Отсутствие Керима огорчило его, так как некому было рассказать о своих ночных видениях, а носить в себе этот весьма обременяющий сознание груз было нелегко.

Облегчение пришло, но с совершенно неожиданной стороны.

Спать Камилл попросился во дворе и долго, пока не заснул, глядел лежа на изумительное многозвездное крымское небо.

И в конце ночи, когда засветлело на востоке и стала ощущаться прохлада, явился к нему его маленький двоюродный братишка, умерший знойным летом сорок четвертого года в Узбекистане от голода и от малярии. Но выглядел мальчик не таким изможденным, каким и сам немощный Камилл видел его в последний раз, когда тот бился на камышовой подстилке в приступе лихорадки. Был явившийся ему мальчик круглощеким и радостным, каким Камилл его и не помнил.

- Это не сон, Камилл, - говорил полногубый малыш, - это видение. Да, да! Помнишь, братик, ты рассказывал нам страшные сказки о призраках? Ты тогда их сам придумывал, да? Но призраки вовсе не страшны, ты ошибался. Сейчас же ты не боишься меня, правда? И на всякий случай я пришел к тебе в твоей полудреме – вы, не познавшие тайн незримого, так пугливы! Мне велено сказать тебе, братик, что если ты пройдешь дорогой, пролегающей над ущельем в деревню Тав-Бадрак, что за Бахчисараем, - помнишь, мы там гостили перед началом войны? - то за скалой, на крутой стене которой можно увидеть висящее на нержавеющем крюке большое бронзовое кольцо, откроется для тебя скрытая тропа, откроется она только для тебя. Иди по этой тропе и придешь туда, где тебя ожидает знаменательная встреча. Там ты, возможно, найдешь ответ на некоторые свои вопросы. Запомнил?

Не дожидаясь ответа, призрак ободряюще улыбнулся. И Камилл смотрел со светлой радостью в сердце, как удаляется его маленький братишка, на ангела похожий.

Утром в компании друзей Камилл ничем не выдал испытываемое им внутреннее волнение от услышанного ночью. Весь день гости провели вместе, разъехались по домам только к вечеру. Камилл опять заночевал во дворе. В эту ночь призраки к нему не являлись.

После завтрака Камилл обратился к Шамилю с удивившей того просьбой.

- Шамиль, ты знаешь деревню Тав-Бадрак?

- Хорошо знаю, - отвечал Шамиль. – Там мой родственник домик купил, тоже живет без прописки. Если хочешь, съездим к нему.

- Да, мне нужно обязательно побывать в Тав-Бадраке, - спокойно произнес Камилл.

Шамиль не стал спрашивать зачем, мол, тебе понадобилось туда: надо значит надо.

Но после того как выпили кофе в доме у шамилевского родственника Абдувели, Камилл шепотом попросил Шамиля отвезти его теперь на окраину деревни и там оставить одного, тот сначала не понял.

- Зачем тебе это?

Потом его озарила догадка:

- У тебя детские воспоминания, наверное! Ты в детстве здесь бывал?

- Да, бывал, - ответил Камилл и добавил: - Ты меня оставишь, а сам поезжай домой. Я там задержусь. А если что, так переночую у Абдувели. До Старого Крыма доберусь сам.