Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 2. Красная ртуть

Сразу после ее возвращения Хатидже пыталась называть девочку Соней, дабы подчеркнуть, что не покушается на ее идентичность самой себе. Однако это очень обидело девочку.

- Теперь, значит, ты мне не мама? Теперь, значит, я трижды сирота? Потеряла я двух мам и одного папу! - эти слова прорывались сквозь рыдания несчастной.

К детским рыданиям присоединились рыдания Хатидже, и много слез пролили вместе две женщины, старая и молодая, пока успокоились. Впредь таких, претендующих на деликатность, но по сути жестоких поступков со стороны Хатидже не было.

Сафие «в прежней жизни» успела проучиться в школе до конца первой четверти второго класса, и с той поры прошло четыре года. После прихода немцев ходить в школу она не могла – хорошо уже и то, что никто не донес, что в семье татарской учительницы вдруг появилась «племянница». Во время недолгого пребывания в узбекском кишлаке девочка, естественно, школу также не посещала, ибо русскоязычная школа находилась в районном центре, и до нее нужно было идти пешком не менее двух часов. Но все эти нелегкие годы грамотности ее обучала Хатидже, а другими предметами, такими, как математика, с младшей сестренкой занималась Айше. Теперь здесь, в Мелитополе, решался вопрос – идти ли тринадцатилетней девочке в четвертый класс, как того хотела, боясь недостаточности своих знаний, сама Сафие, или же рискнуть и поступить в пятый, на чем настаивала еще прежде Айше, да и Хатидже-оджапче придерживалась того же мнения.

- Ты будешь чувствовать себя стесненно среди младших тебя на два или даже три года детей, - не очень уверенно говорила девочке Хатидже, понимая, что скачок из второго класса в пятый довольно таки дерзок. – Конечно, год или два потеряли многие детишки, но ты потеряла четыре года…

Умница Сафие однажды сама сосредоточенно продумала ситуацию и решила идти в пятый класс. И не пожалела: уже вторую четверть она закончила на одни пятерки!

Прежде, в Симферополе в годы войны, Сафие хотя и понимала разговор мамы Хатидже с Айше, понимала и обращенные к ней татарские слова, однако отвечала она в основном по-русски. За год пребывания в узбекском кишлаке она вдруг стала разговаривать с совершенно незнающей русского языка тетушкой Холида по-татарски – это, как говорят очень умные преподаватели иностранных языков, застрявшие в пассиве слова перешли по необходимости в актив . Теперь она все чаще отвечала маме Хатидже на татарском, а вскоре все беседы в доме уже шли на этом языке.

Не надо думать, что Хатидже вовсе уж избегала встреч и бесед с соседями - нет. Но эти встречи и беседы были короткими и происходили на улице, на базаре или в магазине. И все равно Хатидже испытывала дефицит общения с людьми. Она, когда девочка находилась в школе, часто плакала, сетуя на свою личную судьбу и печалясь о судьбе своих соплеменников. Часто она пела грустные татарские песни, и однажды пришедшая из школы Сафие заслушалась замечательным голосом мамы, и после этого почти каждый вечер они вместе исполняли на два голоса песни степного и горного Крыма – и те, и другие изумительно мелодичные и наполненные глубоким философским смыслом.

Летом Айше после учебной практики пробыла две недели в Мелитополе, и все в этой маленькой семье были счастливы. Хатидже расспрашивала дочь о ее друге Исмате, о сложившихся между ними отношениях и пришла к выводу, что это, кажется, серьезно. «Пусть будет, как повелит Аллах! Айше уже взрослая девушка» - думала она.

Казанская подруга Хатидже, которая опекала Айше, еще год назад при помощи своего бывшего ученика, работающего ныне в органах внутренних дел, смогла получить для Айше паспорт как для своей племянницы. Дело в том, что родная сестра тети Галии жила в приграничном городке и пропала в войну без вести. Она была, как и Галия Измайловна, незамужней и бездетной, но без специального расследования, проводить которое не было оснований, это обстоятельство обнаружить было нельзя. Безусловно, был послан официальный запрос в тот городок, куда уже раньше обращалась с запросами о своей сестре Галия Измайловна, и пришедший ответ был такой же: весь архив сгорел в первый же день войны. Айше была признана племянницей тети Галии, ей выдали паспорт с фамилией ее мнимой матери – что поделаешь, приходилось ради выживания идти на подобные подлоги! Так что Айше уже стала свободным человеком, не спецпереселенкой, и могла свободно перемещаться по всей стране.

Это было в конце сорок шестого года, когда Айше получила от Гульчехры письмо, в котором та сообщала, что Исмата отправили на Фархад-строй, откуда мало кто возвращается.

Айше много раз перечитывала концовку письма: «Мне сказали, что были случаи, когда мужчину из Фархад-строя удавалось вытащить матери или жене. Нужно для этого достать справку о болезни или беременности», – писала Гульчехра, давая понять, что только Айше может попытаться спасти молодого мужчину.

Айше осознавала, что судьба человека в ее руках. Пусть даже ей не удастся освободить Исмата, но, не предприняв такой попытки, она не могла бы дальше жить. Айше обо всем рассказала подругам по комнате, и девушки приняли безрассудное решение доучиться до лета и отправиться спасать парня своими силами.

- Моя цель - освободить его, вытащить его из этой “трудовой армии”. Я не уверена, что хочу выйти за него замуж. Но ведь кроме любовных отношений мужчины и женщины есть и дружеские отношения, есть понятие человеческого участия в судьбе, особенно если другу грозит гибель! - взволновано говорила Айше своим подругам, и те понимали ее волнение.

- Может быть, достать справку о том, что у Айше родился ребенок? – спросила Ифет, мама которой работала медсестрой в Шамордане.

Девушки переглянулись, задумались, потом псковитянка Аня неуверенно заметила, что, не имея свидетельства о браке, воспользоваться фальшивой справкой о рождении ребенка вряд ли удастся. Девушки опять подумали и пришли к мнению, что Аня, пожалуй, права. Тем не менее, никто не усомнился в необходимости ехать выручать Исмата.

Если они посоветовались бы с кем-то из старших мужчин, - с братом или с отцом, - то услышали бы обоснованные доводы безнадежности задуманного ими дела. Но возможности получить совет у близкого взрослого человека у них не было, а были у них, студенток, оканчивающих второй курс техникума, две недели каникул, после которых начиналась производственная практика.

Девушки получили стипендию за летние месяцы, а еще достали из-под матрацев денежки, сэкономленные за год и предназначенные для удовлетворения скромных девичьих желаний. Подсчитали возможные затраты и подзаняли еще немножко - благо, что за предстоящую производственную практику должны были заплатить какие-то деньги. Ехать в Узбекистан вознамерились трое - Айше, псковитянка Аня и Ифет из Шемордана. Билеты взяли до Коканда, где Айше должна была на вокзале дожидаться Ифет и Аню, которым предстояло отправиться вдвоем в колхоз, встретиться там с Гульчехрой и разузнать подробности об Исмате...