Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 2. Красная ртуть

Камилл начал было закипать, но Закир, заметив это его состояние, положил руку на его плечо, и тоже задал вопрос гостю:

- Значит, выйти с лозунгами «Требуем возвратить татар в Крым!» с целью, чтобы жители Ташкента поддержали и присоединились к нашей борьбе? – Закир говорил совершенно спокойно, хотя тоже был очень раздражен путаницей в головах своих оппонентов. – Да вас просто слово «листовки» и «демонстрация» гипнотизирует! Поиграть в революцию захотелось …

- Если не поддержат сразу, то со временем поймут! – Марлен был вдохновлен своей смелой идеей и игнорировал все насмешливые замечания.

- Ты только пошуметь хочешь, ты и сейчас шумишь, - нервно вступил в разговор несдержанный Мамут, которого тоже взяли с собой. – А сперва нужно организовать весь народ, тогда только выступать и идти вместе со всем народом на демонстрации!

- Ребята, все же надо немного думать, просчитывать вперед хотя бы на два шага, - воскликнул Рустем, жестом успокоив Мамута. – Ну, выпустим мы пар, порадуемся двадцать минут, нет, пять минут, держа в руках эти лозунги. Милиция и агенты в штатском сомнут нас, прочесть наши призывы успеет несколько десятков человек, которые побоятся об этом рассказывать другим. И ради этого поставить под удар нашу организацию? Этот случай будет так раскручен властями, такую чистку они проведут, что пройдет много лет, пока возникнет новая организация, мобилизующая народ на борьбу без шумных публичных выходок.

- Да, ты хочешь произвести шум, - спокойно, как всегда, вступил в разговор Кадыр. - Во-первых, громкого шума не получится, так и знай. Прихлопнут. Во-вторых – наша задача проводить работу среди крымских татар, а не садиться в тюрьму.

- Зачем это нужно! – воскликнул Марлен. – Татары, что, про свою жизнь не знают?

«Да, ему хоть кол на голове теши», подумал Кадыр, а вслух произнес:

- Чего ты добиваешься, я не понял? Чтобы о нашем положении сообщить узбекам и русским и потом умереть?

- Умереть, но со славой! Я не боюсь смерти за свой народ!

- Ага, славы захотел. Теперь понятно! - зло рассмеялся Мамут.

- Оставь, Мамут, - перебил своего молодого товарища Сейдамет. – Марлен, я думаю, неправильно выразился…

- Ну да…

- Во всяком случае, дорогой Марлен, - вмешался в разговор Камилл, которому уже надоел примитивизм оппонентов, но который хотел закончить встречу без скандала. - Прежде, чем класть на плаху свою голову надо пробудить наш народ к массовому мирному сопротивлению…

- Вот видишь, к мирному! – зло рассмеялся Марлен. – Вы боитесь, и этим все объясняется!

- Если бы мы боялись, то не создавали бы нашу организацию, - возразил все так же спокойно Камилл.

- Если мы начнем нашу справедливую борьбу за возвращение в Крым с уличных демонстраций, то все будем арестованы и не выполним нашей основной задачи – подготовить весь наш народ к массовым выступлениям за свои права, - произнес Кадыр, который также понял, что пора заканчивать этот разговор.

- Скажи, Марлен, кому это будет выгодно? – проникновенно спросил Рустем, переглянувшись с товарищами.

Марлен молчал, молчали и его соратники – и они, наверное, тоже пришли к выводу, что согласия достигнуть не удалось и надо мирно разойтись.

Прервал наступившее молчание Сейдамет, которого, с одной стороны, радовала самоотверженность молодых парней, но было досадно, что они, действительно, превращают серьезное дело в игру:

- Мы все здесь как на фронте, как в окопах. Без четко разработанного плана, без разведки в бой идти нельзя, ребята.

А Камилл опять подумал о том, что почему-то все активные ребята, в том числе и Марлен, из тех семей, в которых отец погиб на фронте или в партизанских лесах. Случайно ли, что так получается или это свидетельствует о том, что способность жертвовать собой, а не прятаться в кустах или в блиндажах, передается по наследству?

Расходились заговорщики несколько умиротворенные. Камилл и его соратники получили некоторую надежду, что, во всяком случае, в ближайшее время уличных демонстраций можно не опасаться. Но с этой задачей пришлось столкнуться несколько позже.

Марлен после этого заседания штаба Крымско-татарского национального Движения пошел на раскол и самолично возглавил армию горячих татарских мальчишек, которые не хотели мириться с унижением своего народа, рвались в бой за свои человеческие права, но у которых не было культуры политической борьбы. Их вождь был одержим жаждой славы в качестве борца за свободу своего народа и готов был идти сам и обрекать других на любые жертвы ради этой свободы.

Слава ему и слава его армии, храброй и непримиримой! Повзрослев, многие из них немало полезного сделали для своего народа.

Только в начале апреля, когда липкая азиатская грязь подсохла, Камилл и Шариф в одну из пятниц собрались в давно запланированную поездку в совхозы Голодной степи. До железнодорожной станции Мирзачуль замечательно доехали в грязном и переполненном вагоне. Далее надо было либо топать по бездорожью двадцать километров, либо дожидаться вечернего мотовоза, а от его конечной остановки опять же шагать по тому же бездорожью.

Знаете ли вы, что такое мотовоз? Если вы этого не знаете, - а вы наверняка этого не знаете, - то в вашем мировоззрении евразийского (или, точнее, азиопского) аборигена имеется существенная лакуна, которая останется зияющей плешью на нем, какие парижи или багамы вы бы не посещали впоследствии. Знание этого обогащает, оно свидетельствует, что вы не из тех, кто прошаркал всю свою жизнь по асфальту тротуаров, и даже не из того славного племени, которое перетаскало тонны рюкзаков по крутым склонам Памира или Алтая – тоже по своему элитное времяпрепровождение. Знание этого является подтверждением того, что вы погружались в провинциальное захолустье страны, кичащейся своими натужными достижениями в тех отраслях, от которых нет пользы народу, и вы познали, что полуцивилизованность хуже первозданности, что барак это не человеческое жилье, что тупик это не начало пути. И лучше отправляться в дальний путь на свадьбу к сродственнику на скрипучей арбе с огромными колесами, сидя на паласах, вдыхая терпкий запах конских яблок, которые падают из-под хвоста не замедляющей ход кобылы, попивая при этом чай из большого, завернутого в одеяло чайника, щелкая орешки, жуя курагу, - да, это лучше, чем маяться целый день в ожидании пропахших мазутом вагонеток, в коих надо с боем занимать места, ругаясь с владельцем грязных кирзовых сапог, которые тот по неизбежности водрузил на вашу спину, хотя никогда не испытывал к вам никаких дурных чувств, да и, вообще, впервой видит вас, если что-то можно увидеть в наступившей ночной темноте, усугубляемой окутавшим вагонетки дымом из выхлопной трубы того, что называется мотовозом.