Виктория Балашова - Гибель Армады

— Опасно и ждать дольше, и выходить немедленно, — говорил он дону Алонсо, — погода в это время улучшаться не будет. То есть чем мы дольше выжидаем, тем больше вероятность, что мы вообще не сможем отойти от берега. Выходить немедля при таком ветре тоже плохо. Нас легко может швырнуть на скалы.

Де Лейва задумался. Он кивнул вошедшему в каюту Антонио и продолжал молчать. Капитан не тревожил дона. Решение приходилось принимать непростое. Наконец, откашлявшись, де Лейва начал говорить:

— Вы правы, если мы задержимся здесь, то остается только зимовать в Ирландии. А это значит, нас в какой-то момент обнаружат англичане. Обороняться нам нечем. Кроме того, нам надо будет сохранить в целостности галеас. Что с ним случится во время зимних штормов, неизвестно. Придется выходить завтра же.

Рассвет не принес облегчения. Напротив, ветер усилился, тучи полностью заволокли небо, дождь хлестал косыми струями. Антонио вновь почувствовал, как влажная рубашка прилипла к телу. Забытое ощущение постоянного холода, пробирающегося во все щели, своей мерзкой, ледяной рукой проводящего по коже, вернулось вновь.

Гребцы сели на свои места. По команде они дружно налегли на тяжеленные весла. Галеас не сдвинулся ни на шаг. Еще один взмах весел. Корабль с неохотой начал отодвигаться от берега. Ветер пытался задуть его обратно, но гребцы делали свою работу.

— Главное, обогнуть скалы, и тогда ветер нас понесет не к берегу, а в открытое море на юг, — проговорил капитан сквозь зубы, — на самом деле он дует в нужную сторону. Надо лишь миновать опасный участок.

Судно по-прежнему сопротивлялось, что было сил. Скала, которая раньше защищала от штормов и ветра, прошла в страшной близости к левому борту галеаса. Весла ее едва не задели.

— Поднимать паруса рано, — прошептал капитан, — продержаться бы на веслах.

Борьба с волной усилилась. На корабль уже без всякого стеснения шли волны. Гребцы не справлялись — ветер и волны были сильнее человеческих усилий.

— Еще чуть-чуть, — это послышался голос де Лейвы, — пройти мимо тех скал впереди. Потом поднять паруса — и ветер станет нашим союзником.

Галеас умудрился проскочить скалы, на которые указывал дон Алонсо. Капитан выкрикнул команду «Поднять паруса». Ее подхватили матросы, с сумасшедшей скоростью карабкаясь по мачтам. Едва паруса были подняты, ветер надул их и погнал галеас в море. Прибрежные скалы остались позади.

— Рифы! — раздался чей-то крик.

Тут же корабль тряхнуло, словно сказочный гигант взял его в свои ручищи и бросил со всей высоты безумного роста об пол. Вода хлынула в пробоины, мгновенно образовавшиеся в днище. Антонио упал на палубу и соскользнул в воду. В голове промелькнуло одно: третье крушение…

Он очнулся и увидел над собой темный потолок. Антонио повернул голову. Перед глазами появилась незнакомая комната. Видимо, он лежал на кровати у стены. Напротив располагалось узкое окно, далее стоял сундук, потом — дверь и стена. Как и потолок, стены были сделаны из потемневших от времени бревен. Возле стены Антонио разглядел небольшой деревянный стол, на котором стояла одинокая свеча. Ее пламя то взлетало ввысь, то опадало, грозясь угаснуть совсем. В комнате было тепло, а может, грело толстое одеяло, закрывавшее Антонио до самой шеи.

Теперь он попытался пошевелить руками. Выпростав их из-под одеяла, Антонио сдвинул его ровно настолько, чтобы увидеть на себе простую, белую рубаху из грубой ткани. Рука нащупала на шее цепочки с медальонами и крестом.

— Где же я нахожусь? — спросил вслух Антонио, чтобы проверить, как его слушается язык.

Голос был хриплым и низким. Он откашлялся. Тут же заболело одновременно и в спине, и в груди. Перед глазами поплыли круги. Без одеяла он начал замерзать. Антонио снова натянул его на себя и прикрыл глаза.

«Что со мной случилось?» — вопрос, словно змея, заполз в сознание, шипя и изгибаясь. Думать тоже оказалось больно. Но воспоминания постепенно возвращались: долгое путешествие на Армаде, крушение кораблей, де Лейва… Неожиданно всплыла картинка — тонущий галеас, падающие в воду люди, он, Антонио, захлебывающийся в накрывающих с головой волнах.

— Итак, меня спасли, — еле слышно прошептал испанец, — значит, экипаж выжил. Наверное, придется остаться в Ирландии на зиму. Заново отстроим корабль и весной вернемся домой.

Настроение улучшилось. Конечно, третье крушение было явно ни к чему. Но ко всему привыкаешь. Главное, чтобы среди выживших находился дон Алонсо. Он всегда умел воодушевить людей, вселить в них надежду. Антонио вновь разлепил тяжелые веки. На них будто по сундуку положили. Еще раз оглядев комнату, он вернулся к первому вопросу: «Где все-таки я? На замок Макданелла не похоже». В замке помещений было много, но Антонио помнил, выглядели они все же иначе.

Антонио уставился в окно. За ним сложно было что-то увидеть. Судя по кусочку темного неба, наступила ночь. «Или тучи привычно заполонили небесный купол, — последняя мысль прилетела вдогонку, — ноябрь. Скорее всего, тучи». Опять он пригляделся к частичке неба.

— Все же ночь, — решил он, — слишком черно, — очень хотелось говорить вслух. Иначе, казалось, он находится в могиле. Тишина давила. Раньше за дверью всегда слышались голоса, топот ног. Сейчас ни единого звука не доносилось до его ушей. В каюте и комнате замка с ним постоянно жил кто-нибудь еще. Присутствие других людей часто тяготило Антонио, но тут он готов был терпеть хоть дюжину соседей.

— Надо проверить, могу ли я ходить, — кашель рвался наружу, в груди клокотало, — встану и сразу лягу обратно. Только посмотрю, стою ли на ногах, — он закашлялся.

Пришлось подождать, пока кашель и боль в груди улягутся. Осторожно Антонио отодвинул одеяло. На сей раз он полностью стащил его в сторону. На ногах красовались штаны, из такой же ткани, как рубаха, и вязаные чулки. Антонио сел. Заболела спина, а перед глазами опять поплыли круги. Но обратно ложиться он не стал.

— Неизвестно, когда за мной соизволят прийти, — бормотал он, перебарывая головокружение, — надо узнать, жив ли дон Алонсо.

Наконец он отважился встать. Ноги мгновенно подкосились. Схватиться было не за что. Антонио мешком свалился на пол. Тело, которое и без того болело, заныло немилосердно. Сознание, как свеча на столе, вспыхивало, а затем затухало. Антонио отчаянно цеплялся за короткие вспышки, но четко мыслить больше не получалось. Подняться с пола тоже стало задачей невыполнимой. Он лежал, замерзая без теплого одеяла. Сквозняк пробирался в комнату из-под двери, обдавая беспощадным холодом. Впрочем, вскоре сознание совсем покинуло Антонио. Он перестал чувствовать холод и боль, перестал думать о де Лейве, и о том, где находится. Приятная нега окутала его тело. Жесткий пол превратился в мягкое облако, которое покачивало Антонио, как мать младенца…