Виктория Балашова - Гибель Армады

Второй раз он очнулся и подумал, что падение на пол ему приснилось. Антонио лежал на кровати с одеялом, натянутым до шеи, и видел над собой темный потолок.

«Я схожу с ума, — мысль была не из приятных, но другого объяснения он не находил, — сейчас опять посмотрю вокруг, увижу окно, сундук и стол со свечой у противоположной стены».

Почти все так и случилось, кроме одного. В комнате находился еще один человек. Девушка сидела на сундуке как изваяние, сложив руки на коленях. Ее волосы были темными с рыжеватым отливом. Толстая коса аккуратно лежала вокруг головы, напоминая корону. Цвет глаз в комнате, освещаемой слабым пламенем одной свечи, Антонио разглядеть не сумел. Все, что он видел, это фигуру в сером платье с накинутым на плечи серым платком. Лицо девушки оставалось в тени. Антонио вдруг подумал, что волосы у нее могут оказаться на дневном свете более рыжими, более светлыми, чем мерещилось сейчас. Он чуть повернулся и застонал от прокатившейся по телу боли.

Девушка вздрогнула, всплеснула руками и встала с сундука. Она подошла к кровати и заговорила. Антонио узнал язык. Так же говорили ирландцы, с которыми он встречался в замке. Понять их было невозможно. И даже члены экипажа, знавшие английский, не понимали этой речи. Конечно, всегда находился кто-то, способный ее перевести. Тем не менее сложности возникали на каждом шагу. Слуги, матросы, солдаты быстрее вельмож начинали понимать друг друга. Экипажи набирались из разных стран, и люди привыкали объясняться жестами, на жуткой смеси языков. Короче говоря, Антонио одно понял: девушка говорит по-ирландски.

— Я ничего не понимаю, — четко произнес он по-испански, стараясь говорить громко и внятно. Он знал, это не поможет, но надежды не терял.

Неожиданно девушка начала отрицательно мотать головой. Рукой она прикрыла Антонио рот и снова замотала головой. Затем она сказала: «нет». Слова «да» и «нет» Антонио уже понимал и быстро сообразил, что девушка имеет в виду. Превозмогая боль, он сел на кровати. Она присела на краешек.

— Почему? — спросил Антонио, пожимая плечами, и глядя ей прямо в глаза для пущей убедительности.

Девушка беспомощно покрутила головой. Потом встала и выбежала из комнаты. Через некоторое время она вернулась с книгой. Полистав ее немного, девушка показала Антонио картинку с изображением людей, которые явно походили на англичан. Она потыкала в картинки пальцем и несколько раз повторила какое-то слово. Затем девушка показала пальцем на Антонио и нашла другую картинку. На ней точно были нарисованы испанцы, в этом Антонио не сомневался.

«Итак, она хочет сказать, что мне нужно молчать, потому что я испанец, а кругом — англичане», — сделал вывод Антонио и кивнул.

Девушка с облегчением вздохнула и улыбнулась.

— Эйлин, Эйлин, Эйлин, — нараспев сказала она и потыкала пальцем себя в грудь.

— Антонио, — четко произнес испанец и также потыкал в грудь себя.

Она опять яростно помотала головой и приложила руку к его губам. Эйлин на минуту задумалась, а после радостно отчеканила:

— Антэйн, Антейн, — она потыкала в него пальцем.

Он кивнул. Сил дальше выяснять что-то не было. Антонио устал и откинулся на подушку. Эйлин взяла книгу и снова покинула его. Когда она вернулась в следующий раз, Эйлин держала в руках миску с горячей похлебкой. В комнате вкусно запахло. От миски шел пар. У Антонио вдруг проснулся аппетит. Он опять попытался усесться в кровати. Эйлин помогла ему, подоткнула одеяло и стала кормить его из ложки.

— Вкусно! — он и забыл, что такое нормальное, свежее мясо.

Эйлин поднесла руку к его рту и помотала головой:

— Нет! — она упорно не желала, чтобы он говорил даже слово.

Пока девушка кормила Антонио, он старался разглядеть ее получше. Он не хотел смущать Эйлин и бросал в ее сторону быстрые взгляды, пытаясь себя не выдать. Глаза у девушки оказались необычного изумрудного цвета, а ресницы рыжие, густые и длинные. Ее лицо сначала не показалось ему красивым. Но приглядевшись, Антонио нашел в нем определенное очарование: девушка очень мило улыбалась и что-то неуловимое, но безумно привлекательное витало над ее образом. В ней отсутствовала безукоризненная красота Розалины, зато от Эйлин веяло теплом. Еще Антонио изумился, осознав, что хочет до нее дотронуться, прикоснуться. Розалина всегда для него была прекрасной дамой. Ему и в голову не приходило, что к ней можно приблизиться. Тем более, он не представлял себе, как бы Розалина его кормила похлебкой.

Антонио с удивлением обнаружил, что съел всю миску. Его нестерпимо клонило в сон. Эйлин заметила его состояние. Она поставила посуду на стол и вернулась к кровати. Девушка заботливо подоткнула одеяло и снова приложила руку к его губам.

— Антейн, нет! — четко произнесла она знакомые слова и повторила. — Нет!

Он кивнул. «Разбираться будем завтра, — лениво подумал Антонио, проваливаясь в сон, — надо узнать, где остальные. Если девушка так боится англичан, значит, они поблизости. Но не могут же все молчать, не открывая рта».

Скупое солнышко осветило комнату. Впервые за многие месяцы Антонио выспался. Несмотря на не отступавшую боль, чувствовал он себя прекрасно и сильно хотел есть. Ему чудился запах вчерашней похлебки. Мясо, овощи — эх, лучше б даже не мечтать!

Дверь тихонько отворилась. Эйлин убедилась, что он не спит, и вошла с подносом. Так не бывает: свежий хлеб, молоко, сыр. Антонио уставился на еду, не смея верить в чудо. Его смущало одно — он не мог говорить. Вчерашние жесты девушки и ее настойчивые «нет» не позволяли Антонио нарушить молчание. Ему бы хотелось знать, что случилось с экипажем «Жироны», но как заставить Эйлин его понять? Как заставить ее не закрывать ему рот своей миниатюрной ручкой и не говорить на странном языке единственное понятное ему слово?

Эйлин присела на кровать и поставила на нее поднос. Она окунула кусок хлеба в молоко и с улыбкой протянула Антонио:

— Try it.

Хотел бы он ее понимать!

— Спасибо, — ответил Антонио по-испански, кивнув и взяв хлеб из ее рук.

— Нет! — и вновь рука закрыла ему рот. Глаза Эйлин стали огромными. Она изо всех сил трясла головой: — Нет!

«Невозможно! — возмутился про себя Антонио, подчиняясь ее настойчивому желанию заставить его молчать. — Как я выясню, где остальные и что случилось с кораблем? Конечно, скоро я буду вставать и смогу пойти разузнать сам. А вдруг мы живем в разных домах, и в этом никого нет? Тогда все равно придется спрашивать Эйлин».

Девушка заулыбалась. Видимо, его молчание ее вполне устраивало, и было единственным препятствием к хорошему настроению. Антонио съел почти всю еду, которую Эйлин принесла, когда внизу раздался громкий стук. Молодой человек подавил в себе желание вскрикнуть: «Что это?», заметив испуганный взгляд девушки и тут же вспомнив о том, что ему велели не говорить ни слова. Эйлин поставила посуду на стол и выбежала из комнаты. Уже в дверях она обернулась и приложила палец к губам, отрицательно помотав головой. Антонио вздохнул: он понял, разговаривать нельзя, и обреченно кивнул.